"Милей Езерский. Каменотес Нугри." - читать интересную книгу автора

зерна, наблюдать за правильным поступлением налогов. Аба громко выкрикивал
вносимую меру, и писцы заносили количество принятых продуктов в свои
книги. Он мечтал стать начальником деревушки и приобрести право носить
трость, символ знатности.
Нугри вспомнил, как этот наместник отправил их строить эту проклятую
гробницу.
"Как может сын Мимуты работать у такого человека?"
Сгоряча Нугри написал сыну резкое письмо, в котором порицал его за
службу у недруга бедняков. Но Кени отговорил Нугри посылать это письмо.
- Все писцы притесняют народ, - сказал Кени. - И наместник Фив не
хуже остальных злодеев. Пусть Аба не ссорится с ним попусту и работает у
него. Выслужившись, он сможет улучшить положение бедняков, будет радостью
и защитой их. У него они найдут справедливость и милосердие.
- Может быть, ты прав, - согласился Нугри и написал сыну другое
письмо. Он поручил ему заботиться о детях, переселить их к себе в Фивы.
Гробница была построена. Люди надеялись возвратиться вскоре на
родину. Нугри был озабочен. Не радовало его возвращение в Фивы. Что там
делать? Опять влачить жалкое существование, умирать с голоду? Нет, он не
пойдет, пока не будет сокровищ. С ними, только с ними возможно возвращение
в родную деревушку.



10

Опираясь на посох из черного дерева с золотой оправой, старый Рамзес
вошел во двор в сопровождении царевича Мернепты. С давних пор вошло у него
в привычку осматривать по утрам свое имущество. Он побывал в складах, где
стояли колесницы и хранилось оружие, затем в стойлах, чтобы полюбоваться
вавилонскими конями и азиатским скотом. На исхудалом лице его блуждала
самодовольная улыбка. Он был тщеславным фараоном.
- Смерть похитила у меня много сыновей, а я еще живу, - жаловался
Рамзес. - Осталось у меня несколько сыновей и ты, наследник-царевич. Давно
пора тебе царствовать, ты не так уж молод, а я мешаю тебе.
- Клянусь Сетом! Что ты говоришь, бог и отец? Твои слова ранят мое
сердце!..
- Я слаб телом, - продолжал фараон, - не могу больше воевать, не могу
изгнать врагов, которые вторгаются в нашу страну. Кто защитит ее?
- Бог и отец, - сказал сын, целуя его руку, - живи и не печалься.
Если Амон сохранит мою жизнь, боги помогут мне защитить Египет. Враждебные
нам ливийцы уже у ворот Мемфиса, но чего нам бояться? Разве ты, бог и
отец, не разбивал более сильного неприятеля?
- Это было так давно, что я потерял счет годам. Скоро мне девяносто
лет... Я царствую почти шестьдесят семь лет... Лицо мое иссохло... Жизнь
стала мне в тягость...
Они вошли в сад, окружавший дворец, остановились у пруда,
облицованного камнем. Гуси и утки плавали по воде. Финиковые пальмы,
развесистые смоковницы и душистые акации отбрасывали длинные тени. От
пруда, обсаженного лотосом и папирусом, расходились аллеи пальм и плодовых
деревьев. Тяжелые виноградные гроздья, поддерживаемые деревянными