"Елена Езерская. Любовь и корона (книга 1) " - читать интересную книгу автора

Глава 2

Призрачный бал

Вернувшись после развода в крепости домой, Владимир Корф застал в
гостиной их городского особняка картину привычную, но ненавистную ему с
детства. Старый барон, его отец, сидел на диване в центре залы и с умилением
слушал музицирование Анны.
Анна была проклятьем и кошмарным сном Владимира. Отец всюду выдавал эту
хорошенькую девицу с миниатюрной фигуркой и кукольным личиком за свою
воспитанницу, а с Владимира взял слово всегда хранить молчание о тайне
происхождения юной прелестницы. Барон Корф никогда не рассказывал сыну о
причинах, побудивших его баловать и воспитывать крепостную, как собственную
дочь, и Владимир предполагал в этом самое худшее. Рано оставшись без матери,
он с ненавистью смотрел, как столь необходимая ему отцовская любовь уходила
на заботу о девочке без роду и племени.
Барон Корф приглашал к Анне тех же учителей, что и к сыну. И поэтому
она знала несколько языков, была хорошо воспитана и держалась благородно. Со
временем у девушки обнаружился певческий дар, и барон Корф - известный
театрал и любитель искусств - прочил ей славу лучшего голоса императорской
сцены. Старый Корф частенько устраивал зрелища в своем загородном поместье -
его театр считался лучшим в уезде, пользовался отличной репутацией и мог
поспорить с другими театрами, знаменитыми в деле увеселения столичной
публики. И, конечно же, Анна стала в нем премьер-актрисой.
Владимир и сам находил игру Анны восхитительной. Она завораживала и
трогала естественностью движений и безыскусностью интонаций. Порою в роли
она проявляла столь притягательную страстность, что каждый невольно ощущал
тот самый внутренний трепет, который знаком любому, кто испытал глубокое и
настоящее чувство. А ее пение можно было сравнить разве только с колдовством
сирен, заманивавших на свой губительный остров простодушных моряков,
очарованных властью женских голосов. И от сознания силы артистических чар
Анны Владимиру становилось еще больнее, и язва, разъедавшая его душу, давала
страшные метастазы.
Владимир ненавидел Анну так пылко, как если бы любил. И лишь учеба в
Пажеском корпусе и дальнейшая воинская служба удержали его от отчаянного
желания расставить все точки над i. Вступив в пору зрелости, Владимир еще
яснее ощутил, как отдалило от него отца это необъяснимое и
противоестественное увлечение барона юной крепостной. Начиная понемногу
бунтовать, Владимир сознательно и часто ставил Анну в неловкое положение,
публично унижая ее перед дворовыми, угрожал ей поркой на конюшне, но
вмешательство отца отнимало у Владимира малейшую надежду на радость расправы
с малолетней интриганкой, совершенно непостижимым образом завладевшей
сердцем старого барона Корфа.
В армии эта боль слегка поутихла, но, время от времени наезжая домой,
Владимир снова и снова оказывался свидетелем нелепого межсословного
адюльтера. И никакие попытки отца убедить его в том, что эта связь
существует лишь в воображении Владимира, не помогали. Будучи не в силах
лишить Анну того положения, которое барон Корф определил для нее в их доме,
Владимир вымещал свою злость на других крепостных. А это для его отца,
известного либерала и гуманиста, было совершенно неприемлемым.