"Авраам Иехошуа. Нескончаемое безмолвие поэта (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

им вовсе не мешает. Напротив, он всегда сосредоточен, слушает внима-
тельно. Смотрит прямо в глаза учителю. Кажется даже, что он пытается
выполнять домашние задания.
Я мну шляпу, она превращается в комок в моих руках. Украдкой огля-
дываю классную комнату, пол которой усеян шелухой от семечек, обрывка-
ми бумаги, карандашными огрызками. На доске нарисовано что-то стран-
ное. К глазам подступают слезы. Короче, я обещаю всячески помогать сы-
ну. Каждый вечер с ним заниматься. Говоря откровенно, он не что иное,
как ребенок в пограничном состоянии.
Но дома, вечером, меня охватывает отчаяние. Я часами просиживаю с
ним за раскрытой книгой и ничего не могу добиться. Он сидит рядом со
мной как вкопанный, не шелохнется, мои слова расплываются, как масло
по воде. Когда я, наконец, оставляю его в покое, он идет в свою комна-
ту и с полчаса просиживает за уроками. Потом он захлопывает тетради,
складывает их в портфель, а портфель запирает.
Иногда по утрам, когда он еще спит, я залезаю в его портфель и ро-
юсь в тетрадях. Я поражаюсь ответам, которые он дает, они и отдаленно
не напоминают правильные, меня охватывает ужас при виде примеров по
арифметике: вместо цифр - причудливые закорючки, разбросанные по тет-
радному листу, полное отсутствие здравого смысла.
Но я молчу. Я его не трогаю. С меня достаточно того, что он каждое
утро встает и тихонько уходит в школу, чтобы сидеть там весь день на
последней парте.
О том, как он проводит свои дни в школе, он ничего мне не рассказы-
вал. Да я и не спрашивал. Он молча уходил и молча возвращался. Было
время, кажется, на пятом или на шестом году учебы, когда соученики
принялись было издеваться над ним. Его будто внезапно заметили, взяли
на прицел и принялись лупить. Ребята из его класса и из соседних щипа-
ли его на переменах, словно желая удостовериться, что он действительно
существует, что он из плоти и крови, что он не призрак. Несмотря на
это, он регулярно ходил в школу, да и я на этом настаивал. Через нес-
колько недель издевательства прекратились. Его снова оставили в покое.
Однажды он пришел из школы взволнованный. Пальцы были перепачканы
мелом. Я решил было, что его вызвали к доске, но он ответил отрица-
тельно. Вечером он взял и рассказал мне, что его назначили дежурным по
классу.
Прошло несколько дней. Я спросил его, все ли еще он дежурный. Он
ответил утвердительно. Прошло несколько недель, он продолжал дежурить.
Я спросил, нравится ли ему это, не трудно ли ему. Он был вполне дово-
лен. Его глаза засверкали. Выражение лица стало более осмысленным. Ут-
ром в его портфеле я обнаружил, кроме тетрадей с непонятными письмена-
ми, кусочки мела и две тряпки.
Мне кажется, что он оставался бессменным дежурным по классу вплоть
до последнего дня своей учебы. У него установились тесные отношения с
заведующим хозяйством. Они как-то подружились. Иногда тот зазывал его
к себе, в свою комнату, и поил чаем. Трудно представить, о чем они го-
ворили, получалась ли у них хоть какая-то беседа. Как бы то ни было,
между ними наладилась связь.
Однажды летним вечером я случайно оказался возле школы, и что-то
толкнуло меня зайти, чтобы поговорить с заведующим. Так как ворота бы-