"Алексей Евтушенко. Отряд (Фантастический роман) " - читать интересную книгу автора

в себе, слушая чаще не голос рассудка, а природный инстинкт, который
говорил, что ехать Хельмуту в Германию уже не хотелось совершенно. Конечно,
подобному его поведению при желании легко можно было подыскать вполне
приемлемое для холодного немецкого ума объяснение: во-первых, разумеется,
то, что Хельмут вот уже полгода как остался один (с отцом произошел
несчастный случай на заводе, а мать Дитца умерла еще до войны); во-вторых,
немецкие девушки в последнее время несколько подрастеряли энтузиазм и
теперь предпочитали отпускников из Европы, которые хотя бы могли подарить
своей подружке пару чулок и флакон французских духов; в-третьих, война уже
настолько въелась в плоть и кровь Хельмута, что он неоднократно с
изумлением замечал, что мысли о ДОМЕ ассоциируются у него с родным взводом
и грязным окопом, поспешно вырытым в русской земле, а отнюдь не с уютной
квартиркой на окраине Дрездена. Да, все это обстояло именно так, но,
пожалуй, в самом главном обер-лейтенант Хельмут Дитц не решился бы
признаться даже самому себе: он больше НЕ ЧУВСТВОВАЛ себя героем и уже НЕ
ВЕРИЛ в священную миссию Германии на этих трижды проклятых бескрайних
русских полях.
Обер-лейтенант сухопутных сил вермахта, командир разведвзвода Хельмут
Дитц возвращался в расположение своей роты, и за его длинной, обтянутой
серо-зеленым мундиром спиной на западе красиво остывал летний закат,
окрашивая редкие облака в нежный розовый цвет. Тянуло густым травяным духом
пополам с кисловатым запахом опасного железа, сгоревшего пороха и
человеческих испражнений. Уходящее солнце горело последними своими лучами
на золоченом кресте чудом сохранившейся церквушки в разбитой снарядами и
авиабомбами деревне на холме, километрах в двух отсюда, сразу за полем и
речкой с поросшими редким лесом берегами.
Но Дитцу было не до красот русской природы, которой он по горло
нахлебался за два года (какая, к черту, природа, если в ней обычно прячутся
или партизаны, или регулярные войска?!). Предстояло выполнить боевую
задачу, и обер-лейтенант привычно прикидывал на ходу план действий.
А задача ставилась такая: силами его разведвзвода, пользуясь ночной
темнотой, скрытно подойти опушкой леса к этой самой деревеньке на холме и
занять ее. В случае, если упомянутые остатки населенного пункта будут
заняты противником, провести разведку боем и вернуться. Если же деревня
окажется брошенной, следовало оборудовать на церковной колокольне пункт
корректировки артиллерийского огня и держаться до прихода подкреплений.
По данным утренней воздушной разведки, движения людей и техники в
деревне не наблюдалось. Но один день на войне - это очень долго, и все уже
могло измениться.
Обер-лейтенант гордился своим взводом, не без оснований полагая, что
его разведчики - лучшие во всей 48-й пехотной дивизии. За полтора года,
которые он командовал взводом, тот потерял убитыми только девять человек,
так что больше половины состава являлись ветеранами, прошедшими сотни и
сотни длинных и смертельных верст России: от болот Белоруссии до гиблых
подмосковных снегов; от сталинградского ада - сюда, под Курск, в лето сорок
третьего года.
Да, Дитц гордился своими солдатами. Это были храбрые парни и верные
товарищи, на которых можно было положиться в любой, казалось бы, самой
безнадежной ситуации и которые честно исполняли свой солдатский долг на
этой проклятой войне. Они с презрительной усмешкой поглядывали на карателей