"Константин Евстафьев, Павел Ольховский. Последняя гимназия (продолжение Республики ШКИД) " - читать интересную книгу автора

начинает Фока...
Сашка опять недовольно чмокает. - А! - кричит Иошка, - наш уважаемый
Саша недоволен! Наш достопочтенный секретарь коллектива изволит хмуриться.
Отчего это, Сашенька?
- Ты сам знаешь отчего, - огрызается Сашка. - Ты, председатель
коллектива, и Дзе, член президиума, как последние обыватели все дни теперь
трещите с Фокой и слушаете анекдоты. Противно.
- Подумаешь...- обижается Иошка. - Может, и мне прикажешь сидеть сложа
губки бантиком, писать инструкции и говорить умные речи?
- Ты сам знаешь, что тебе делать... Ты - председатель Юнкома.
- Ну и молчи.
Иошка отворачивается хмурый. Фока смотрит на них со скрытой усмешкой.
- Что, Саша, - спрашивает он, - получил от начальства нагоняй?
Сашка, не отвечая, опускает глаза и зубами вгрызается в кружку.
Сашка помнит, как на другой день он, полный самых лучших чувств,
подошел к новичку поговорить с ним о Юнкоме и как тот отшил его с самой
разлюбезнейшей улыбкой. - И вообще, - добавил он под конец, - с
комсомольскими и прочими организациями я никогда не имел дела и иметь не
хочу.
И Иошка совсем изменился с тех пор, как подружился с Фокой, стал
какой-то развязный, нахальный, расхлябанный; ходит с забубённым видом... и
пахнет от него водкой. Над Сашкой, над его юнкомовской работой
подшучивает... Теперь даже Дзе пристал к нему, юнкомовскую работу совсем
забросили. На последнем заседании президиума Джапаридзе только зевал, а
Иошка рассматривал оранжевый галстук, подаренный ему Фокой, предоставив
Сашке решать дела. Сашка от работы не отказывается, - Юнком работает ровно и
без перебоев, - но поведение двух "вождей" начинает внушать опасение. Надо
как-нибудь поговорить с ними, предостеречь, а то - Сашка улыбается - хотел
он на Фоку воздействовать, а тот, оказывается, уже Дзе с Иошкой к себе
прибрал.
За столом хохотали во все горло, слушая очередной рассказ Фоки, как
евреи на аэроплане летали. Купец под общий смех сгребает в охапку
Финкельштейна и спрашивает:
- Хочешь, Кося, еврейский погром устрою. - Кося слабо отбивается, но в
это время в столовую входит новая жертва, второй поддежурный халдей
Селезнев...
- a! - кричит Иошка. - Наш дорогой, наш уважаемый товарищ Селезнев. Ура
товарищу Селезневу... Гип, гип!
- Ур-ря! - раскатились четвероклассники.
- Ур-ря! Ур-ря! - зарявкала, очнувшись, вся столовая. - Ур-ря,
Селезнев!..
Крик вышел таким сильным и страшным, что,
казалось сам Достоевский на портрете замигал от страха глазами. А
Селезнев закачался, из розового превратился в красного и что-то закричал.
Наверное, свое "выйди вон". Но за шумом ничего не было слышно. Видели только
его широкий, разинутый, как у дохлого карпа, рот...
Из учительской прибежал сам дежурный по школе Кира.
- Безобразие!- закричал он. - Встать! Прекратить чай! Сию же минуту по
классам!
Но его тоже не слушали. По столам, как признаки приближающейся грозы,