"Андрей Евпланов. Змеюка на груди (повесть) " - читать интересную книгу автора

сказала как-то про него однокурсница, которой он дал свой конспект, хотя он
позарез нужен был ему самому. Так это прозвище к нему и прилипло на
факультете, а потом распространилось и на всю его дальнейшую жизнь. И уже
тетки, которые торговали у метро зеленью и сигаретами, ласково называли его
"Шоколадным сердцем", когда он закрывал глаза на их невинный, но все-таки
противозаконный бизнес. В это выражение они вкладывали сразу несколько
смыслов, во-первых "хороший человек, несмотря на то, что служит в милиции",
во вторых, "несмотря на то, что еврей", и еще, может быть "дай бог ему
здоровья".
А потом он вдруг стал издателем, и опять же через свое несчастное
"шоколадное сердце". Когда его однокурснику Ленчику Колобасову понадобилось
помещение под офис для своего издательства, он не нашел ничего лучше, как
обратиться к Фиме Блюму: "Не откажи, старик. Ты же знаешь в своем районе,
где что плохо лежит. Организуй помещение под офис. Это будет твоя доля в
предприятии, а встанем на ноги, еще спасибо скажешь". Дело пошло, но
Колобасову было мало доходов от издательского бизнеса, и он настоял на
покупке акций одной из нашумевших финансовых пирамид, которая тут же
развалилась, придавив тысячи незадачливых авантюристов вроде Колобасова, а
заодно и тех, кого они заразили своим энтузиазмом. Фима никогда не лез на
рожон, в издательстве он занимался бумагой, типографией, транспортом - в
общем был исполнительным директором. А что издавать и куда вкладывать
вырученные деньги решал исключительно Ленчик, поэтому, когда Фима узнал, что
все активы предприятия, в том числе и кредиты, вложены в ценные бумаги, он
подумал, что так и надо. Фондовый рынок для него был параллельным миром, о
котором все говорят, но которого никто не видел. Из всех рынков ему ближе
всего был Минаевский, потому что он находился на территории его участка.
Всегда неунывающий и живой, он после фиаско с акциями слегка осунулся,
даже поседел, хотя к тому времени волос у него оставалось уже не так много,
чтобы казаться седым. Но тут появилась возможность посмотреть мир, сестра
пригласила "нового русского брата" погостить у нее в Америке - и понеслось
все сначала...
За океан Фима собирался на недельку-другую, а провел там почти год.
Приехав в Нью-Хейвен, штат Коннектикут, где жила его сестра с мужем и двумя
детьми, Фима с удивлением узнал, что у хозяев нет для него денег на обратный
билет. Кормить они его могли, но суммы, чтобы выпроводить у них не было.
Получался замкнутый круг - чем больше они его кормили - тем меньше у них
оставался шанс избавиться от симпатичного, но мало респектабельного гостя.
Нет, его никто не попрекал куском хлеба, но совесть то у него не молчала.
Она-то и заставила его пойти работать штукатуром на строительстве
супемаркета. Деньги платили в конце каждого дня, но их хватало только на то,
чтобы возмещать гостеприимным хозяевам расходы на свое содержание. Потом
Фима устроился уборщиком в музыкальную школу Натана Бредуна, но и это не
принесло серьезных дивидендов. И тогда он поступил на работу в пиццерию
итальянца Марио Корвальо, которого тут же окрестил Корвалолом. Итальянец был
жадный и норовил положить в пиццу больше острых перцев - пиперони, чтобы не
чувствовался недостаток фарша, но к Фиме он проникся отцовской нежностью и
щедро подкармливал его своей продукцией. Сэкономив на завтраках, обедах и
ужинах, Фима, наконец, накопил сумму на билет до Москвы.
Из Америки Фима приехал с тремя сотнями "зеленых" в кармане и
жесточайшим гастритом и зыбкой надеждой на русское авось. И что вы думаете,