"Ганс Гейнц Эверс. Смерть барона фон Фриделя" - читать интересную книгу автора

уже сама по себе более или менее проявляет чувство мужчины. Про одну из
таких дам я могу с уверенностью сказать - в этом нет никакой нескромности с
моей стороны, так как я от нее самой получил на это разрешение, - что она
никогда в своей богатой переживаниями жизни не поддерживала связей с
мужчинами, за исключением связи с бароном. Во внезапном чувстве, являющемся
к тому или другому мужчине у женщин, вообще пренебрегающих мужчинами, надо
предполагать известную реакцию, в силу которой снова просыпается всегда в
каком-то уголку скрывающееся и дремлющее женское чувство; или же надо
допустить, что такие женщины инстинктивно чуют в мужчинах с женским чувством
именно этот женский элемент - по всей вероятности, и то и другое вместе. Как
бы то ни было, но эта странная любовь, которую старая басня Платона о трех
полах из древнего времени представляет мне в совершенно новом свете,
дейтсвительно, очень забавна в том виде, в котором она является нам. Для
непритязательного буржуа она нечто в высшей степени простое: любовь между
мужчиной и женщиной. Однако при ближайшем рассмотрении чувство это
оказывается вдруг чрезвычайно сложным: это любовь мужчины, чувствующего себя
женщиной и как таковая любящая все-таки не мужчину, а женщину - но женщину,
которая, в свою очередь, чувствует как мужчина и все-таки любит не женщину,
а мужчину! И эта запутанная проблема в конце концов разрешается очень
просто: нормальное чувство с обеих сторон с едва заметной примеью
извращения.
При всем этом история барона Фриделя, которая могла бы представить
собой прекрасный материал для психолога, изучающего сексуальный вопрос, не
заинтересовала бы меня так сильно, если бы в заметках барона не было
указания на то, что подразделение его психики на мужски и женские чувства
далеко переходило через границы того, что мы до сих пор старались объяснить.
Почти все эти указания находятся в конце книги и по большей части написаны
рукой барона, но некоторые страницы написаны женским почерком. Необходимо,
чтобы я их передал в последовательном порядке, хотя очень часто в них
пропадает внутренняя связь и существенное попадается только изредка, словно
изюм в тесте. Достойно внимания то обстоятельство, что во всей последней
части заметок много фантастичного, и на меня это производит такое
впечатление, хотя и безотчетное, будто это происходит от странной борьбы
двух враждебных инстинктов. Быть может, это то и придает отдельным частям
заметок нечто искусственное, тогда как барон - каким, по крайней мере, я его
знал - при всей своей способности глубоко чувствовать и тонко понимать
никогда не переступал границы дилетантизма.
***
Стр. 884. Почерк барона.
Серые крабы быстро бежали по земле в этот вечерний час, когда сгущались
сумерки. Их было бесчисленное множество; казалось, словно ожила вся земная
кора: повсюду раздавалось сухое шуршание отвратительных животных. Тут были
крабы всевозможной величины: маленькие, не шире моего ногтя, а другие -
величиной с тарелку, были крабы-уроды, у которых одна клешня была совсем
крошечная, а другая несоразмеримо большая, больше всего его тела; были тут
также крабы, напоминавшие пауков, волосатые, с сильно выпуклыми глазами;
были ядовитые, продолговатые крабы, словно громадные клопы. Вся земля на
далеком протяжении была взрыта, из глубоких расселин вылезали все новые и
новые крабы. Я не мог дальше ехать верхом и должен был спешиться и повести
лошадь на поводу; она осторожно пробиралась вперед, отыскивая дорогу.