"Иван Евдокимов. Левитан " - читать интересную книгу автора

большая вьющаяся борода не расчесана, лицо и руки перепачканы углем. В мелу
и пуху была куртка, вдобавок забрызганная свежими и засохшими красками
разных цветов. На самом видном месте, на широкой груди, болталась, еле
держась, пуговица, пришитая белой ниткой. Алексей Кондратьевич Саврасов
вбежал, улыбаясь и жадно нюхая веточку пушистой вербы.
- Уже распустилась? - опросил Перов, переставая указывать Левитану на
какие-то
ошибки в его этюде и повернув голову к вошедшему.
- Да, - восторженно ответил Саврасов, - я сейчас из Останкина. Все
пошло... Все двинулось. Верба первая... Ольха в лиловых сережках... Скоро
всей мастерской поедем за город... Я присмотрел хорошие и удобные местечки
для работы. Вдохните, Василий Григорьевич!
Перов наклонился к вербе.
- Она же ничем не пахнет...
- Как не пахнет! - воскликнул Саврасов. - Вы не слышите сладкого
свежего запаха дерева? Оно уже полно соков и благоухает! По-вашему, этот
серый барашек мертвый?
Алексей Кондратьевич размял в пальцах барашек и протянул его Перову.
- Э, да вы совсем лишены обоняния! - недовольно протянул Саврасов. --
От вербы же нектар на весь класс! Вот что нам на это молодой человек скажет?
Алексей Кондратьевич дал понюхать вербу Левитану. Юноша вдохнул,
покраснел и восхищенно пробормотал:
- Я слышу... Верба в Сокольниках распустилась еще третьего дня...
- Ну вот, единомышленник и нашелся, - весело подхватил Перов. --
Посмотрите-ка на его работу. Может быть, я пейзажистов выращиваю, а не
сатириков.
Алексей Кондратьевич постоял сзади смущенного Левитана.
- Поглядите, Василий Григорьевич, - шепнул Саврасов, --- уши-то у
мальчика горят, как угли.
Юноша сидел неловко сгорбясь. Присутствие за спиной двух знаменитых
художников стесняло его. Рука невольно делала неверные мазки. Ему было
неприятно показаться учителям беспомощным. Левитан морщился, старался
исправлять ошибки и нагромождал новые. Когда наконец Перов и Саврасов отошли
и остановились далеко, у крайнего окна мастерской, юноша испытал большое и
приятное облегчение. Овладев собой, он продолжал работать уже гораздо
удачнее. Теперь ему даже хотелось показать этюд Саврасову.
Левитан украдкой несколько раз взглядывал на профессоров. Они
разговаривали впол голоса.
Алексей Кондратьевич в чем-то убеждал Перова, тот не соглашался,
отрицательно качая головой. Саврасов сердился, общипывая барашки. В конце
концов Саврасов раздраженно начал обдирать с вербы кожицу. Иногда он
забывался и произносил слова отрывисто и громко. Перов удерживал
горячившегося собеседника. Алексей Кондратьевич сидел на подоконнике,
Василий Григорьевич стоял напротив, вплотную. Саврасову было тесно,
неудобно, он привставал и хотел выпрямиться. Перов, посмеиваясь, клал руки
на плечи художника и не пускал его.
Вдруг сильно зазвенело и осыпалось оконное стекло. Левитан вздрогнул и
вскочил от неожиданности. Он увидел совершенно растерянного Саврасова.
Алексей Кондратьевич так и держал локоть в том месте, куда угодил при
неловком движении. Мелкие и крупные осколки блестели на куртке, попали в