"Андрей Евдокимов. Австрийская площадь или петербургские игры" - читать интересную книгу автора

бронзовому царю, как же я мог забыть?" - подумал он и бросился к книжному
шкафу. старенький том Пушкина нашелся сразу, и Петр быстро долистал до
нужного места.
- Да, так и есть, - говорил он, по-новому понимая страшную правду,
зашифрованную в пушкинских рифмах. За чтением он незаметно для себя допил
всю бутылку, но не ощутил хмеля. Вдруг все стало ясно и понятно: чего он
хочет, и что нужно делать.
"Я должен добиться, чтобы слова стали легкими и послушными. Иначе -
зачем писать? Не нужно пытаться понять природу зла, тем более исправлять
его последствия", - думал Петр, стоя у окна и глядя на зарево в низком
сыром небе. Наконец он понял, что совсем не так представлял свою жизнь, и
что нет другого выхода, кроме как начать ее заново.


1.6. ОТ ДУРМАН-ВОДЫ ТУМАН СТЕЛЕТСЯ

Петр добрался домой в шестом часу, на исходе ночи. В квартире было
пыльно и запустело, как всегда летом, когда дочка уезжала в деревню, а жена
не появлялась неделями. Выпив кружку чуть прокисшего молока, Петр лег
спать. Странно, но из всех событий минувших суток вспоминалось только
мгновенное помрачение, как будто накурился дурью. Было с ним такое однажды,
друзья пошутили - не сказав, дали папиросу с марихуаной. Летишь в черт-де
знает какую тьму, летишь невесомо сквозь красные и сине-зеленые слепящие
всполохи.
"Так было или нет у этого Кошелева родимое пятно?" - уже проваливаясь
в сон, вяло подумал Петр.
Потом он увидел свой старый дом на Тучковой набережной и завуча
Евгения Ивановича, вошедшего в класс посреди урока. Грохот парт услышался
живо, как будто он снова вставал вместе с одноклассниками. Молчание было
тяжелым и мрачным, каким бывает только во сне.
- Дети, дети, - тихо шевелил губами Евгений Иванович, - умер Сталин...
Идите по домам, бедные вы мои, по домам, ничего больше не будет.
И вот они с Мишей Поляковым, соседом по парте, бегут через
замерзшую Неву. Сзади и сверху ревут заводские гудки, истошно звенят
вставшие на мосту трамваи, а им надо, непременно надо добежать до другого
берега, пока не кончится этот страшный, дерущий всю страну вой - хоронят
Сталина. А над ними - весеннее, яркое небо и вокруг снег - белый-белый, до
рези в глазах.
Петр проснулся от бьющего в лицо солнца - ложась, он не задернул
шторы. Тело и голова были легкими, он чувствовал забытую бодрость и редкое
теперь вдохновение, когда слова возникают одно за другим, без раздумья и не
вымучиваясь.
Выпив холодный позавчерашний чай с куском бородинского хлеба, он
сел к столу. Писал начерно, не заботясь о стиле, добавляя к тому, что
слышал от брата, слышанное от других:
"Войну помню смутно - мне только исполнилось пять. Было очень холодно,
потом нас увезли. Поезд остановился, все бегут, кричат - кругом взрывы, как
потом видел в кино. Мама внизу кричит: "Прыгай, прыгай!", а я боюсь, пока
меня не толкнули и я упал из теплушки прямо ей в руки. Она меня куда-то
тащила, потом бросила на землю и легла сверху, я чуть не задохнулся. Жуткий