"Корреа Елена Эстрада. Дом с золотыми ставнями " - читать интересную книгу автора

пределов города и не бывала дальше ямсового поля. Хорошо, если мы находимся
еще в пределах Ойо; а если нет, то скорее всего меня поймали бы на первых
шагах бегства, и снова плен, только теперь уже одинокий. Потом оказалось,
что и узел брату развязать не под силу. А потом мы увидели, как стража -
высокие, светлокожие хауса - короткими кривыми топориками зарубили тощего,
черного как уголь фульве, освободившегося каким-то чудом от рогатки и
кинувшегося опрометью в кусты. Еще живого, его оставили на обочине, для того
чтобы все могли видеть, как скребут красную горячую пыль сереющие скрюченные
пальцы. Явно это было сделано в назидание остальным, и урок был усвоен
поневоле.
А потом пошли дожди, в том году необыкновенно ранние и злые. Сезон
ливней наступил на две или три недели раньше обычного срока и застал
врасплох и нас, бредущих в бесконечной веренице, и тех, кто нас вел.
Наверняка хауса собирались пригнать свою добычу к побережью по сухому пути,
но непогода спутала все планы.
До сих пор в кошмарных снах, бывает, видится пережитое целую жизнь
назад, и встаешь после этого с такой тяжестью в сердце, что кажется, все
случилось вчера.
Косой ошеломляющий ливень бил, как плеть, струи воды стекали по голым
телам, а у кого была одежда, она прилипала к телу и стесняла движения.
Потоки воды, хлеставшие с неба, слепили, босые ноги разъезжались в жирной
красноземной грязи.
Связанные друг с другом люди скользили, теряя равновесие, падали,
повисая на ярмах, задыхались, барахтались в дорожной жиже, увлекая за собою
остальных.
Некоторые не могли подняться, и на таких обрушивались дубинки стражи,
тоже промокшей до костей и оттого особенно злой. И все это под шум ливня,
заглушавшего своим гудением крики, стоны, проклятья и жалобы небу.
Эта адская дорога длилась девять дней.
Полуослепшие, замерзшие, голодные, покрытые ссадинами, мы с братом
выглядели ничуть не лучше всех остальных. При падениях грязь залепляла лицо,
стереть ее было невозможно завязанными сзади руками, и оставалось только
смыкать веки и подставлять лицо под струи дождя, бредя вслепую. К вечеру,
когда караван останавливался, сил не хватало на умывание, и хорошо, ели
ночлег был обеспечен хоть какой-нибудь крышей, пусть даже навесом, под
которым ветер пробирал мокрых насквозь людей. В колонне не слышалось ни
разговоров, ни тягучих песен, ни ропота. И мы с братом не перемолвились за
это время даже девятью словами. Какие слова? Съесть, не растеряв, горсточку
дрянной еды и поближе прижаться друг к другу, пытаясь согреться.
Больше четверти людей к концу пути были больны. Ослабевших отвязывали и
бросали на месте. Но это не означало, что им улыбалось счастье. Жители
селений, расположенных на большой дороге, зорко следили за каждым караваном.
Обессилевших рабов поднимали, отощавших подкармливали, больных по мере
возможности лечили.
Поставленных на ноги пленников продавали следующему каравану.
Я знаю точно, что выжила лишь благодаря брату, оберегавшему и
согревавшему меня по мере своих сил. Попади я на эту дорогу одна, я бы ее не
пережила.
И вот, на десятый день, когда измученная, поредевшая вереница подходила
к концу своего пути - в тот самый миг дождевая завеса разорвалась, морской