"Банана Есимото. Кухня" - читать интересную книгу автора

детей, играющих во дворе. Свежая зелень растений перед окном поблескивала,
окутанная мягкими солнечными лучами.
До вчерашнего утра я не могла даже мечтать о таком чуде. Было очень
странно, что я ем поздний завтрак, сидя напротив человека, которого почти не
знаю. Поскольку стола не было, мы завтракали прямо на полу, расставив там
разные плошки. Солнечный свет проникал сквозь наши чашки, и зелень холодного
чая подрагивала на полу.
- Юити и раньше мне говорил, что ты похожа на собачонку, которая
когда-то у нас жила. Ты и на самом деле на нее похожа, - вдруг сказала
Эрико, пристально глядя мне в глаза.
- А как звали эту собачонку?
- Тявка.
"Хм, - подумала я, - значит, Тявка".
- Такие же красивые глаза, такие же красивые волосы... Когда вчера я
впервые тебя увидела, то с трудом сдерживалась от смеха. На самом деле.
- Правда? - Хотя я этому не поверила, но решила, что было бы ужасно,
если бы Тявка была сенбернаром.
- Когда Тявка умерла, Юити ничего в горло не лезло. Поэтому к тебе он
относится не совсем как к человеку. Конечно, я не хочу утверждать, что между
мужчиной и женщиной не бывает любви.
Мама громко расхохоталась.
- Премного благодарна, - сказала я.
- По словам Юити, твоя бабушка тоже была очень доброй.
- Да, бабушка очень любила Юити.
- Поскольку у меня не было времени вплотную заниматься его воспитанием,
возможно, я чего-то недосмотрела.
- Недосмотрели? - улыбнулась я.
- Именно так, - сказала она с материнской улыбкой. - В сфере эмоций у
него полный сумбур, и он странно холоден в отношениях с другими людьми. Я не
все делала правильно... Мне хотелось, чтобы он был славным ребенком. Именно
таким я его и воспитывала. И из него вышел славный ребенок.
- Я с вами согласна.
- Ты тоже славный ребенок.
Та часть "ее", которая была "им", заулыбалась. Ее улыбка напоминала
улыбки нью-йоркских педиков, которых я часто видела по телику. Однако Эрико
казалась намного сильнее их. Она излучала глубокое обаяние. Оно-то и привело
ее туда, где она сейчас находилась. Я ощущала, что ни покойная жена, ни сын
не смогли ее изменить. Обладание таким качеством обрекало ее на вечное
неустраняемое одиночество.
Жуя огурцы, она сказала:
- Понимаешь, многие люди, говоря такое, на самом деле имеют в виду
совсем другое, но я действительно хочу, чтобы ты осталась здесь. Поскольку я
уверена, что ты славный ребенок, мне будет доставлять радость видеть тебя
рядом. Я знаю, как ужасно, если в минуты отчаяния некуда пойти. Без
стеснения пользуйся здесь всем. Хорошо?
Пристальным взглядом в мои глаза она подкрепляла свое предложение.
- Разумеется, я могу вносить арендную плату, - с отчаянием выдавила я,
тронутая ее предложением. - Пока я не подыщу новое жилье, с удовольствием
останусь жить здесь.
- Хорошо. Ни о чем не волнуйся. Вместо ренты будешь готовить рисовую