"Банана Есимото. Озеро " - читать интересную книгу автора

будет с моей работой и как мама оставит свое заведение, нужно было все
бросить и махнуть не задумываясь".
Поскольку папа почти не пьянел и любил шумные компании, думаю, в
прошлом он был не прочь поразвлечься, однако, с тех пор как встретил маму, у
него ни с кем больше не было близких отношений.
Видимо, в силу каких-то своих комплексов он хотел казаться плейбоем, но
все это было наносное. Как ни крути, отец выглядел совсем неважно: лысоватый
провинциал, совершенно лишенный какой-либо сексуальной привлекательности. К
тому же лицом не вышел, так что любой настоящий гуляка, взглянув на его
серьезную физиономию, лопнул бы со смеху.
По натуре папа очень простой человек, но то ли в силу своего положения,
то ли оттого, что унаследовал родительский бизнес, он всегда был словно
связан по рукам и ногам и, мне кажется, вовсе не намерен был освобождаться
от пут. В связи с этим создавалось впечатление, что папа, будучи президентом
торговой компании в столичной префектуре, попросту старался внешне
соответствовать образу своего отца - владельца земельных наделов - и вести
себя соответствующим образом, что стоило ему немалых усилий над собой.
Я думаю, в его жизни мама была единственным цветком, источавшим аромат
свободы.
В их общее с мамой пространство папа решительно не пускал никого
постороннего. Именно там он мог быть таким, каким хотел быть на самом деле.
Приходя в наш дом, он чинил крышу, работал в саду, ходил с мамой куда-нибудь
поужинать, проверял мое домашнее задание, ремонтировал мой велосипед.
Однако родители никогда не думали о том, чтобы уехать из этого городка
и обрести свой независимый мир только для двоих. Находиться вместе в тех
условиях - это и было их образом жизни.
Сейчас папу, наверное, больше всего огорчает, то что я отдалилась от
него.
Не то чтобы его это серьезно печалило, но, я думаю, он чувствовал порой
мое некоторое отчуждение.
Возможно, он переживал, что когда-нибудь, в один из дней, услышит от
меня: "У нас изначально разные фамилии, и с этого дня ты мне чужой человек".
Время от времени папа зачем-то переводил мне деньги, присылал еду. Я
звонила ему, чтобы поблагодарить. Даже на расстоянии мне отчетливо
передавалась папина грусть:
Казалось, будто он так и хочет мне сказать: "Но ведь мы все еще отец и
дочь, разве нет?!"
Я благодарила, принимала эти деньги, но ни разу так и не решилась
сказать ему ни слова о том, что и впредь, конечно, наши с ним отношения папы
и дочки продолжатся. Дело в том, что такие узы я не воспринимала за долг,
обязывающий сказать нечто подобное. Папа из-за своего ложного чувства вины
не знал, что и думать. Папа есть папа.
Мне же все это стало безразлично.
В критические моменты я не гнушаюсь принимать помощь, но стоит мне
получить в подарок что-либо дорогостоящее, как тут же на пороге появляются
завистники, желающие взглянуть на презент, и это изрядно раздражает.
Все, что могло связывать меня с тем городом, бесило. Мне хотелось
свести все к минимуму.
Думаю, что сами мама и папа не считали, как казалось мне, что их ноги
будто опутаны цепями и прикованы к этому городу.