"Ильяс Есенберлин. Гибель Айдахара ("Золотая орда" #3) " - читать интересную книгу автора

откликнулся, не поспешил на помощь. Сама Рязань встала грудью на жестокого
врага, и тысячи ратников сложили в неравной битве свои головы. Долгие годы
потом вздымал ветел к небу пепел и золу с обезлюдевшей, залитой кровью
рязанской земли.
Крепок русский человек памятью. На Рязани хорошо помнили те черные
дни, помнили мученическую смерть своего князя Юрия Игоревича. И та память
заставляла все время коситься на северные русские княжества и стараться
решать свои дела обособленно, надеяться только на себя, на свою хитрость да
на чудо.
Когда еще ордынская рука дотянется до других, а у рязанцев проклятая
степь была под боком, и не только сам хан мог прийти, но и даже всякий
темник позволял себе творить что ему вздумается. С такими княжеская дружина
могла справиться легко, да всегда жила опаска, что подумает и что станет
делать ордынский хан, если посечь его воинство. Ничего не скажешь, тяжка
доля Рязанского княжества.
Обо всем этом судили и рядили в эти дни и простые ратники и князья, и
бояре, собравшиеся со своими дружинами под руку великого московского князя.
Только Дмитрий Иванович хранил молчание, не порицая и не оправдывая князя
рязанского, словно насовсем отринул его из своего сердца.
Дивно и непонятно все это было. Ведь кому-кому, а Рязани первой надо
было бы стать под руку Москвы, чтобы навсегда избавить себя от ордынского
произвола. Вся Русь ненавидела Орду, а у рязанских людей та ненависть
должна была быть во сто крат большею.
Конечно, были у Рязани и свои тяжбы с Москвою. Много лет делили и не
могли поделить Лопасню. Но дела эти были внутренними и не вели к разорению
обоих княжеств.
И сам Олег Иванович люто ненавидел Орду и как ни хитрил, как ни
изворачивался, а, бывало кончалось его терпение, и своим мечом рубил он им
же сплетенную паутину. Так было, когда в 1365 году ордынский князец Тогай
стремительным набегом захватил и пожег Рязань. Олег Иванович позвал тогда
на помощь дружины пронские и козельские. Догнал Тогая у Шишевского леса и
жестоко порубил его воинство.
Как ни смотри, что ни думай, а сама Рязань, в одиночку, никогда бы не
справилась с Ордой, не отучила бы от набегов в ее земли, от грабежей и
насилия. Большой силой становились княжества только тогда, когда объединяли
свои дружины. И это видел всякий, кто хотел видеть. Разве бы испугался,
разве бы запросил мира литовский князь Ольгерд, когда вместе с ордынскими
туменами в 1370 году он решил идти на Русь, да увидел перед собой в едином
строю полки московские и рязанские?
Но полного единения никогда не было между князьями. И Дмитрий, и Олег
были молоды. За спиной у каждого стояли свои советчики - бояре, и никто не
хотел признать старшинство одного княжества над другим. Споры из-за Лопасни
и Коломны то затихали, то снова разгорались.
В эти дни, рассуждая об измене Олега, вспоминал кое-кто в Кремле, что
было время, когда рязанцы, свирепые и гордые люди, до того вознеслись умом,
что в безумии своем начали говорить друг другу: "Не берите с собою доспехи
и оружие, а возьмите только ремни и веревки, чем было бы вязать робких и
слабых москвичей".
И вспоминали еще про то, чем все это кончилось, когда сошлись
московская и рязанская дружины на поле брани при Скорпищеве: "Тщетно махали