"Александр Иванович Эртель. Гарденины, их дворня, приверженцы и враги " - читать интересную книгу автора

враги", явившийся одним из последних крупных литературных событий на
исходе XIX века. По выражению А. А. Фадеева, в этом произведении почти "вся
пореформенная Россия дана в разрезе". Чтобы лучше представить
идейно-эстетическую значивость и своеобразие этого большого художественного
полотна, коротко познакомимся с биографией писателя и основными вехами его
творческого пути.


2


Жизнь Александра Ивановича Эртеля похожа на увлекательный роман -
настолько она полна яростной борьбы и страданий, душевных: взлетов и
падений, трудных обретений и потерь.
Фамилия Эртель имеет немецкое происхождение - дед писателя, Людвиг,
выходец из берлинской бюргерской семьи, в 1811 году шестнадцатилетним
попал в армию Наполеона, а в сражении под Смоленском был взят в плен и
увезен русским офицером в Воронеж, где женился, приписался в мещане и
позже занялся управлением помещичьих хозяйств. Отец писателя унаследовал
от родителя разве что практическую житейскую хватку, а в остальном уже мало
напоминал педантично-делового человека: отличался буйным нравом, тягой к
"загулам", пренебрежением к образованности, хотя и успел приобщиться к
грамоте, будучи одно время приказчиком в Москве. Мать Эртеля - "плод
незаконной любви" помещика Беера и крепостной нянюшки - представляла по
характеру резкий контраст с мужем: была, по словам писателя, "не прочь и от
чувствительности, и от мечтательного романтизма". Александр Иванович с
присущей ему откровенностью и самоиронией говорил, что его натура соткана
из двух нитей - красной и голубой - настолько причудливо-противоречиво
"здравый смысл" уживался в нем с почти детской впечатлительностью.
Контрасты преследовали Эртеля с детства. Сын управителя чужого имения,
"барчук" - и "Шаша", "Сашка", "свой человек" среди крестьян; скучная
деловая контора отца - и неоглядная вольная степь (он родился в деревне
Ксизово Задонского уезда Воронежской губернии, ныне Задонского района
Липецкой области); ранняя обязанность приглядывать за работой мужиков - и
"идеальные" мечты; скептическое отношение в доме к учению ("будет
образованный - родителей не станет кормить") - и жадная тяга к книге. Он
никогда и нигде "официально" не учился, отданный на попечение "добрым
дядюшкам", заезжим французским девам, крестьянам-самоучкам - отсюда
юношеская беспорядочность при его поразительной начитанности. Процесс
приобщения к печатному слову проходил у него "не как у людей", о чем он
однажды признавался писателю Н. Ф. Бажину:
"..."книги" пришли не тогда в мою голову, когда она еще вполне свободна
от грязи житейской "...", а тогда, когда я уже испытал всю прелесть этой
грязи, с малых лет и до двадцати образовавшей мое мировоззрение". В одном
из писем он подробно проанализировал свое развитие, подчеркнув: "Для меня
книги были и низшим, и средним, и высшим учебным заведением..." В зрелые
годы, став уже известным писателем, Эртель восхищал современников, как
сегодня сказали бы, гуманитарной энциклопедической образованностью -
недаром А. П. Чехов предлагал его кандидатуру в почетные академики.
Юношеские книжные увлечения сыграли большую и, если можно так