"Василий Ершов. Таежный пилот (Мемуар)" - читать интересную книгу автора

берег, там бродят специально обученные люди, с бензопилой и крюком, они этим
зарабатывают; вот с ними и договаривайся.
Оказалось, это не так и сложно. Рыжий сибиряк, в резиновых броднях,
завернутых ботфортами, с ухмылкой поглядывая на мои сандалеты европейца,
запросил, по моим понятиям, недорого; договорились, взревела бензопила,
заработал крюк, и я только успевал откатывать в сторону "швырки", удивляясь
жилистости аборигена. Когда набралось достаточно, мой подрядчик объявил, что
это аккурат десять кубов; я оказался в положении пушкинского Петруши
Гринева, проигравшего Швабрину сто рублей.
Ну, согласился, сбегал поймал на дороге самосвал, подкатил на берег, и
мы гуртом стали зашвыривать эти самые "швырки" в кузов.
Дед потом ворчал, что маловато; мне казалось, что многовато. Ну,
понадеялись, что будет "прикол", то есть, освобожденный объем наколотых дров
всегда больше, чем спрессованный в цилиндрах напиленного кругляка.
Месяц я после работы долбил эти "швырки" двуручным, по-сибирски
оттянутым на двойной клин колуном. Дед ухмылялся: жидковат оказался
квартирант, статью не мог потягаться с сибиряками; там, где нормальный мужик
развалил бы деревяку одним ударом, этот тощий летчик тюкал десять раз.
И то: в Сибири жить - с детства надо привыкать к тяжелому, упорному,
изматывающему труду. Здесь выживают только сильные люди.
По незнанию моему, между добротной прямослойной сосной пильщик подкинул
мне железной твердости листвяжину, да еще свилеватую, со скрученными
спиралью волокнами. Уж я тогда чуть не зубами ее грыз - и, в поте лица
своего, как-то быстро научился разбираться в сортах древесины. Все, что
испытано на собственном горбу, запоминается на удивление быстро и крепко.
Никуда ж не денешься, не увильнешь, - справился я, горожанин, с
дровами, и гордился перед самим собой, и потом они долго сохли в поленницах,
аккумулируя тепло аж на будущую зиму. И все дома вокруг были обложены
многометровыми рядами уложенных накрест березовых и сосновых чурок.
Много позже запомнился мне в сибирском селе мужик, вроде неказистый с
виду, не крупнее меня, не шире в плечах. Мы покупали у него мясо, живым
весом; он разделывал забитого бычка по нашему заказу. Попутно понадобилось
ему разрубить голову, для себя. И вот тогда я в первый и последний раз
увидел потрясшую меня мужскую силу. Широко расставив ноги и собравшись,
человек резко, на выдохе рубанул острым топором по широкому лбу. И голова
развалилась рогами в стороны, обнажив на срезе толстенную розовую кость.
Я тогда еще подумал: не приведи господи попасть под топор такого вот
русского воина! Может, поэтому и выжила Русь в битвах...
Сильные люди, могучий край, великая страна Русь - и я в самом ее
центре... как же мне повезло!
Возле Енисейска средняя ширина реки - полтора километра. Летя на север,
пересекаешь Анциферовскую петлю: Енисей делает здесь пару плавных изгибов. И
над водной гладью, сколько ни вглядывайся сверху - дна не увидишь: это тебе
не Ангара. Та хоть и широка, а глубины в ней нету, и дно просматривается на
перекатах. И в обеих реках вода как слеза, но по оттенку отличается:
чистейшие воды Енисея темнее таких же чистейших ангарских вод. Слившись
возле Стрелки, воды эти так и текут на север двумя струями, и пришлая,
правобережная, ангарская вода в Енисее намного теплее ледяной коренной
струи.
Когда в Красноярске строили водопровод, еще при царе, то изыскатели