"Василий Васильевич Ершов. Рассказы ездового пса " - читать интересную книгу автора

понимая невозможность учета всех нестандартных ситуаций, вырабатывает общие
правила. В данном случае: нельзя обходить автобус спереди. Нельзя и все.
Табу. Это опыт поколений. Мало ли что.
А ребенок что. "Щас я..." Автобус один на дороге, ни сзади, ни
спереди...
Я видел всю эту картину: и тень мальчишки, метнувшуюся перед носом, и
краем глаза - роковые "Жигули" слева. Сердце оборвалось... смерть!
Нерешительность неопытной девушки за рулем, в общем-то, спасла пацана.
Когда водитель автобуса резко тормознул и пассажиров бросило вперед, нос
"Жигулей" медленно высунулся из-за автобуса, и мальчишка успел заметить
опасность. Он инстинктивно откинулся назад, выставив вперед руки, но
продолжая по инерции нестись вперед. Опытный инструктор в "Жигулях" ударил
по тормозам... ребенок на бегу врубился в правое крыло и откатился под
колеса автобуса. Движение остановилось... мы метнулись к окнам... жив! Жив!
Мальчишку подняли, он трясся от страха; тряслись руки у выскочившего из
машины инструктора, ощупывавшего пацана... Господи, упаси и помилуй - нет
большего греха, чем убить на дороге ребенка... Забросил его в машину, сел
сам за руль и, видать, повез к родителям на разбор.
Повезло мальцу. И дай Бог, чтобы урок пошел ему на пользу... да неплохо
бы, чтобы родитель пониже спины прописал.
Я-то, провинциал, вырос в небольшом городке, где редкие грузовики мы
знали наперечет, где еще неспешно влачили ярмо по обочинам волы, расписывая
тонкой струйкой зигзагом пыль... какая уж необходимость вертеть головой.
Когда я поступил в летное училище, особой необходимости вертеть головой тоже
не ощущал, и недолгий срок учебных полетов ее мне не привил. С тем и пришел
в производственный отряд вторым пилотом Ан-2, и уж там - понадобилось.
Старшие товарищи, с кем пришлось летать, не раз тыкали носом: "Ну никакой
осмотрительности", - касалось ли это незамеченного вовремя препятствия на
рулении или, к примеру, некстати появившегося за спиной замполита, как раз,
когда кто-то рассказывал двусмысленный анекдот. Тыкали нас, молодых,
зеленых, старшие, умудренные жизнью товарищи, да я все как-то отмахивался...
пока не произошел тот случай.
Пришло мое время вводиться в строй командиром Ан-2. Я так полагаю, при
обсуждении моей кандидатуры на совете командиров сомнения были, но, в конце
концов, перебрав все плюсы и минусы, старшие товарищи решили, что
командирские качества в молодом специалисте таки есть. И посадили меня на
левое кресло, на ввод, к самому Строкину.
Ардалиона Григорьевича Строкина я выделил и запомнил из среды других
летчиков в один морозный мартовский день. Жили мы в двухэтажных деревянных
домах с водяным отоплением; правда, реалии енисейской зимы заставили
строителей сложить на кухнях добротные теплые печи, служившие не только для
приготовления пищи, но и тепловым резервом, когда прижмет за сорок.
Так вот, выглянув как-то в окно на стук топора во дворе, я увидел
былинную картину. Обнаженный по пояс русый синеглазый богатырь, на
мартовском солнце, в тридцатиградусный мороз, тяжеленным колуном, играючи
расправлялся с полуметровой толщины листвяжными чурками; гора поленьев росла
на глазах. От белого тела с прекрасным рельефом мышц поднимался пар. Вокруг,
зябко ежась, стояла группа летчиков в шубах, шапках и рукавицах;
комментировали.
Мне, выросшему на теплой Украине и с трудом пережившему первую свою