"Виктор Ерофеев. Лабиринт Один" - читать интересную книгу автора

из наиболее важных категорий. Истины без надежды не существует. Русская
литература объединена в своей уверенности в том, что будущее должно быть и
будет лучше настоящего. Иными словами, она ориентирована на лучшее будущее.
Эта надежда ни в коем случае не звучит легкомысленно, она зачастую скорее
мучительна и требует от человека жертвенности и самоотдачи. Она редко
соотносится со сроками жизни самого автора ("Жаль только - жить в эту пору
прекрасную..."). В несколько утрированном виде эту философию надежды
выражает чеховский Вершинин:

"Мне кажется, все на земле должно измениться мало-помалу и уже
меняется на наших глазах. Через двести-триста, наконец, тысячу лет,-
дело не в сроке,- настанет новая счастливая жизнь. Участвовать в этой
жизни мы не будем, конечно, но мы для нее живем теперь, работаем, ну,
страдаем, мы творим ее - и в этом одном цель нашего бытия и, если
хотите, наше счастье".

Новой жизни должен соответствовать новый герой. От Рахметова до Алеши
Карамазова - таков диапазон поисков нового человека.
Русская реалистическая литература - это литература не только вопросов,
но и ответов. Можно даже сказать, что для нее не существует неразрешимых
вопросов. В духе философии надежды, чуждой отчаяния и неверия в "пору
прекрасную", любой вопрос можно решить либо с помощью коренной трансформации
общественных институций, либо - если берется метафизический план
(Достоевский, Толстой) - с помощью обнаружения универсального смысла.
Философия надежды переплетена с понятием общественного прогресса.
Справедливо подчеркивается социальный характер традиции. Русской литературе
свойственно не только критическое отношение к вопиющей социальной
действительности ("критический реализм"), но ей столь же присущи и поиски
социального идеала всеобщей справедливости.
Таким образом, истина, которая заключена в традиции, едина для всех.
Русская литература всегда утверждала монизм истины и плюрализм лишь
отклонений от нее. Эти отклонения нередко бывали соблазнительны (сточки
зрения индивидуализма), и писатели описывали их не без некоторого сочувствия
или симпатии (так повелось с "Онегина"), но когда речь заходила о приговоре,
писатель решительным образом осуждал индивидуалистические заблуждения своего
героя с позиций надиндивидуальной истины, единой для всех. Достоевский
наиболее аргументировано позволил высказаться различным оппонентам, но его
полифония существовала лишь на уровне отклонений. Истина сохранялась
недробимой, хотя путь к ней был нелегкий. В целом истина для русской
литературы имеет демократический, несословный характер. Перефразируя
Достоевского, можно сказать, что если бы истина находилась вне народа,
русская литература предпочла бы остаться скорее с народом, чем с истиной.
Философско-эстетический принцип триединства "истина - добро - красота"
принадлежит не только русской традиции, однако в ней, дополняясь тождеством
"истина - справедливость", он приобретает особую последовательность и смысл.
Из этого триединства следует целый ряд выводов.
Истина немыслима вне добра. Русская традиция отличается активной
проповедью добра. В ее модели мира зло никогда не торжествует, а если и
одерживает некоторые временные победы, то они в конечном счете оказываются
фиктивными и несостоятельными. Основная онтологическая "слабость" зла в том,