"Виктор Ерофеев. Жизнь с идиотом" - читать интересную книгу автора

- Если ты понимаешь, что ты идиот, - сказал я злобно, - то значит, ты
не идиот, а отъявленный мерзавец.
- Давай его свяжем, - предложила жена, которая была безутешна: Вова
порвал всего Пруста. - Давай свяжем мерзавца!
Вова испуганно заревел.
- Давай его лучше убьем, - хладнокровным голосом предложил я.
Вова заревел еще более испуганно. Жену тоже испугало мое предложение.
Все трое были испуганы и не знали, как быть.
Я объявил военное положение. Я установил строжайший надзор за Вовой. Он
несколько присмирел, но не сдался; вредительствовал исподтишка. Началось
таинственное исчезновение вещей: исчезали рубашки, туфли, зубные щетки,
кухонная утварь. Вдруг, в один прекрасный день, он навалил большую кучу в
центре комнаты, и с тех пор пошло-поехало: он размазывал кал по обоям, рвал
их, мочился в холодильник, резал ножом паркет, мебель. Он пердел и
бесчинствовал. Он заголился, расхаживал голый, пять шагов вперед, пять -
назад, сверкая рыжим пахом, и что-то совершенно немыслимое возникло:
исполинский бордово-венозный червь шевелился на осеннем газоне... Он
оказался сильным, этот Вова, и плевать он хотел на объявленное ему военное
положение. Это он нам объявил военное положение: мне - совсем мирному
человеку, убежденному пацифисту, последний раз дравшемуся в классе седьмом,
если не в пятом, и моей новенькой жене, любительнице Пруста и невинных
семейных услад, на фоне которых бордово-венозное видение вырастало до
размеров содомского кризиса.
Вова раздавил телефон. Связь с миром прекратилась. Мы
забаррикадировались во второй смежной комнате и затаились, несогласия не
было. Мы враждовали с женой. Вместо того чтобы сплотить, несчастье нас
разобщило. Жена становилась все менее и менее сносной. Я тоже очень
осунулся. Я терялся в догадках. Почему Вова так обнаглел? Почему он
взорвался, как мина замедленного действия? Или там, в подвале, из идиотов
готовят мучителей? Или это мое несчастье, мое невезение - такой уникум?!
Неужели чистая случайность?..
- Как ты мог его выбрать? - твердила жена. За стеной бесчинствовал
Вова. Но почему же прохожие знали больше меня, почему они вздрагивали при
встрече с Вовой, словно его рожа была им знакома, словно с ней были связаны
дурные воспоминания? Я ничего не понимал.
Раздался грохот. Звон стекла. Погибла люстра.
- Господи, а я-то за что страдаю? - взмолилась жена.
- Значит, ты тоже считаешь, что я виноват?! - крикнул я.
- Ты мне жизнь испортил, - ощетинилась она. - Я не хочу! Не хочу! Нет!
Ты- изверг!
- Я изверг? Ах ты стерва! Да как язык у тебя повернулся!
Но иногда она говорила:
- Ну, сделай что-нибудь! Ну, прошу...
И я наконец сделал. Ночью Вова барабанил в дверь нашей комнаты и выл,
выл, выл. Из-под двери несло калом и спермой (в последнее время Вова
яростно, как отрок, мастурбировал..). Он захрипел Я спрыгнул с кровати и
рванул дверь. Он стоял передо мной, размазывая руками семенную жидкость по
рыжей груди.
- Я тебя убью, сволочь! - крикнул я в небритое лицо, искаженное
похабной судорогой.