"Олег Ермаков. Вариации " - читать интересную книгу автора

пальто, кепочке; с черным рукавом контрастировала забинтованная лапа. Из-под
кепочки мутно глядели заплывшие глазки. Лицо пухло круглилось. Виленкину
захотелось резко остановиться, чтобы отражение вместе с перебинтованной
лапой ушло дальше, без него. Скинуть это с себя, как чужую оболочку,
отравленную алкогольными парами. Выдрать из кокона бинтов чистую и
невредимую руку, вновь ощутить силу, упругость, чуткость каждого пальца.
Он с брезгливостью отвернулся. Как несносны подчас фантасмагории. Как
губительны метафоры. Ты никогда не сбросишь оболочку. В человеке, как и в
музыке, нечего вычесть. Даже одежду не вычесть. Все приходится учитывать...
он упустил мысль о содержании и форме, как ящерица, она уползла в какую-то
расщелину, выскользнула из лабиринта, залитого едкой жижей, на свободу... В
желчь обращается виноградная гроздь. Таковы суперборейские метаморфозы.
Но и в Элладе на философских пирах упивались. Известны эпитафии
алкоголикам, погибшим на виноградном фронте.
И везде.
И черт бы всех их побрал.
Виленкин тихо и мирно пребывал в сфере одиночества, наполненной
разнообразными звучаниями. Тихо и мирно прозябал в полу - или полной? -
нищете. Уже вполне смирившись с судьбой - ну, с образом жизни, с
индивидуальным узором, похожим на отпечаток пальца, с ролью провинциального
каторжника. Ведь это настоящее ярмо, несчастная печать: быть местным
композитором (поэтом, живописцем). Некий уголек в тебе тлеет, тлеет, иногда
вспыхивает и вновь гаснет, едва теплится. И ничего с этим нельзя поделать.
Морока. Если кто-то тебя здесь принимает, это еще ни о чем не
свидетельствует. На безрыбье... Лучше бы слушали кассеты, диски; у японской
аппаратуры хорошее, глубокое звучание. Но есть порода меломанов, готовых
многое прощать за живое исполнение.
И вот Виленкин безропотно сочинял преимущественно небольшие вещи, ведь
в городе даже не было своего симфонического оркестра - и порою выступал,
играл.
И тут его пригласили на Рейнский фестиваль. В городе побывали немцы с
дружественным визитом, группа писателей, музыкантов, бизнесменов, Виленкин
на концерте исполнял с камерным оркестром Партиту ре минор. Играл, надо
сказать, не лучшим образом. И никогда не думал, что за этим последует
продолжение. Предложение. Оно последовало спустя уже почти год. И что же. И
вот. Через пять дней он должен быть там. Рейнский фестиваль проводится раз в
четыре года. Непременное условие - непосредственное участие композиторов. То
есть они сами исполняют свои вещи. В наше время это редкость. Немцы пытаются
стимулировать возрожденческий универсализм. На фестиваль приглашаются
музыканты нестолиц, попросту говоря, провинциалы. Но присутствуют там и
мэтры. У фестиваля хорошая репутация. Он дает шанс. Лозунг: музыка
выстраивает мировой город, и нет провинции.
Очередное преувеличение.
Д. М. сейчас читает монолог... Но Леночка уже упорхнула, она уже на
работе. Дежурные улыбки сотрудницам. Реверанс начальнику. Петр едет на Рейн,
везет Партиту, Вариации. Она же еще не знает. И продолжает обыгрывать эту
тему. Петр едет, едет, едет.
Лето... лето изнуряет, как женщина. Это... это телесное время, весь мир
тело, ты не знаешь границ и... расплываешься; зимой... что зимой? зимой
границы четко очерчены, зима смертельный космос... но сейчас осень? да, и