"Олег Ермаков. Знак Зверя " - читать интересную книгу автора

Но впереди смена.


3

В одиннадцать часов начинается смена, и часовые уходят. Через полтора
часа Лыч будит часовых следующей смены. Он ходит по палатке, освещая список
фамилий фонариком, распихивает спящих. Его рука тянется вверх, касается
плеча - и Черепаха открывает глаза.
- На смену, - бросает Лыч и идет дальше, будит следующего. Черепаха
соскакивает вниз, одевается, выходит из палатки.
Брезентовый сарай, обнесенный колючей проволокой, открыт, на полу горит
керосиновая лампа. Он проходит в сарай, отворяет один из шкафов и вынимает
автомат, подсумок, штык-нож, в углу подбирает каску и бронежилет; надевает
каску, бронежилет, опоясывается ремнем с тяжелым подсумком и штык-ножом,
вешает автомат на плечо и выходит но двор.
Когда перед палаткой собираются все часовые второй смены, дежурный
сержант уходит в глиняный домик и возвращается с дежурным офицером; офицер
светит на часовых фонариком, осматривая их с ног до головы, называет пароль
и отпускает наряд, наряд выходит за мраморную ограду и кучно идет в темноте
к невидимым орудиям и окопам. Стой, кто идет! Пароль. Ответ. Старый наряд
уходит.
И вот ночь.
Двадцать шагов.
Поворот.
Опять это пространство: десять метров длина. И высота: тысячи и
миллионы световых лет.
И за кромкой зашуршали гады. Или враги, которых принесла с собою из
степей ночь.
Глаза слипаются, рот раздирает зевота. Теплая ночь, пропитанная запахом
болезни, душит и усыпляет. Спать нельзя. Придет первый или второй и даст
прикладом по голове. Надо что-то делать. Тереть глаза, встряхивать головой -
но там опять вспухает, наливается тяжелой кровью сосуд, и он может лопнуть.
Поворот.
Шатает, как будто выпил водки. Надо что-то придумать. Дважды два
четыре... пятью пять... Это усыпляет. Вспоминать что-нибудь. Стихи. Октябрь
уж... Скорее бы осень. "На песчаном белом берегу островка в Восточном
океане..." Лежал на берегу озера, белые ночи, поймал щуку. Если это было. И
все остальное... Всегда один. Одному хорошо, особенно у костра. Или на
холме, когда оглядываешь горизонты и распеваешь под ветром стихи китайских
отшельников и бродяг. Или поднимаешься по косогору к дубраве, откуда,
обернувшись, увидишь вечернее солнце и разведешь огонь среди лужаек под
невысокими дубами, думая, что раньше короли охотились в таких дубравах, а
теперь сидишь ты, горожанин в старых джинсах и кедах, варишь в мятых
котелках на прозрачно-красном огне кашу и чай, и в этот час резкого косого
солнца лужайки и дубовая листва так ярки, что кровь в жилах охлаждается и
зеленеет, и, когда на краю дубравы появляется красная собака с острыми ушами
и увесистым хвостом, ты радостно кричишь: привет, сестра! - лиса замирает,
мгновенье глядит на тебя, срывается и уносится прочь, не веря, что ты не
король, а гость Королевской дубравы... Ночью идет дождь, и ты просыпаешься в