"Мальчик из Фракии" - читать интересную книгу автора (Колташов Василий)17Магистр Фракии жестом приказал рабу подать питья и закуски. Повинуясь господину, слуга поставил на стол полные белого вина глиняные чаши и серебряный кубок, принес блюдо, заполненное сушеными фруктами. Магистр отпустил раба движением руки. Приказал: – Мне нужен Сатур. Позови его сюда. Раб почтительно поклонился и вышел, не поднимая глаз. Только два человека остались в комнате, сидя за столом у очага. – Есть новости с того берега, Феодот? – спросил магистра развалившийся рядом крепкий варвар с широким плоским лицом, заросшим черно-рыжей щетиной. – Есть, – лениво растягивая слова, ответил магистр. – Есть, Фритигерн. Есть. Их то мы и ждем. – Хм! – произнес варвар. С безразличием засунул в пасть горсть сухих слив. – Трибуна ты не позовешь? – Нет, – все также лениво протянул Феодот, поднимая полный до краев кубок. Магистр провел на границе больше трех недель. По приказу цезаря Тиверия он изучал и без того известное состояние расположенных там войск. Почти все соединения представляли печальное зрелище. Оружие было старым. Его недоставало. Воины забыли свое ремесло: из десяти дротиков только два попадали в цель. Но хуже было то, что солдаты-поселенцы не желали идти в бой. Денег, чтобы поднять их дух у магистра имелось немного. К тому же он хотел кое-что приберечь и для себя. – Дуксы бегут от тебя как мыши от кота, – пробурчал германец, с жадностью выпивая вино.[66] – Скоты! Я ничего не смыслю в кораблях. Но, плавать то, что нам показали, не может. Нет! Гнилые доски. Почему этот тупой раб всегда забывает принести кувшин? Я что должен всякий раз кого-нибудь звать, когда выпью немного этой отравы? Магистр не отвечал. Видя, что его господин погрузился в мысли, как это с ним часто случалось, Фритигерн вышел из комнаты и вернулся с кувшином вина. Все время пока германец отсутствовал, командующий силами Фракии резавшим тишину фоном слышал грубый голос, выкрикивавший ругательства в адрес нерадивого слуги. Ссора за дверью не интересовало Феодота. «Елена, прекрасная Елена, как я хочу снова почувствовать твое тело, покой благовоний, спокойные радости дома, – думал он. – Как я устал от этих низких потолков, от спертого воздуха и вони. Всюду царящей вони! Свиньи, коровы, ленивые поселенцы, трусливые командиры, развалившиеся крепости Юстиниана, тупые рабы… Беспокойные люди не знающие мудрости Эпикура.[67] Помнишь ли ты, какие жемчужные бусы я привез тебе из Антиохии в прошлом году, Елена? Что сейчас приготовил наш повар? Наверное, снова зажарил павлина и подает его с каким-нибудь удивительным соусом. Сладковатым и немного терпким от сыра. Фритигерн прав, хорошо, что в столице не повесили на меня еще и флот. Почему я должен отвечать за этот беспорядок?» Мысли о приятном, о жене и детях, скоро вернулись к магистру Фракии. Он не хотел больше ничего знать о дурных делах, но уйти от них было нельзя. – Благородный Феодот, господин, – неожиданно услышал магистр чей-то голос. – Я здесь и жду твоих приказаний. – Явился, наконец, – проворчал германец, доедая чернослив. – Выпей вина! – Что? – полусонно спросил Феодот. Низкорослый толстяк развел руками и поклонился, как бы демонстрируя свою изящно расшитую красной нитью тунику и золотые цепи, игравшие на жирной груди. «Вот же, хвастливая бестия!» – мысленно усмехнулся Феодот, заодно подумав, что все люди одинаковы, все не лишена алчности и пороков – такими их создал бог. Сатур почтительно улыбался, прямо смотря большими голубыми очами в узкую серость глаз своего господина. – Где этот человек? – надменно спросил магистр, отпивая из серебряного кубка. – Отрава. Я всегда говорил, что любое вино в Мизии или Дакии – хуже дрянного уксуса. Кислое, как кровь перса. – Он прибыл, мой светлейший господин, и ждет твоих указаний. Магистр ядовито засмеялся, почесывая гладковыбритый жирный подбородок. – Где ты ходишь? Зови его немедленно. И еще! Уже полдень. Выдай моим букелариям пшеничного хлеба. Трибуну скажи, что я скоро смогу с ним поговорить. Пусть не дрожит как застывшая собака. Сатур вернулся через минуту. В комнату вслед за ним вошел белобородый гот. На его лице читались тревога и усталость. – Говори! – Я привес тебе то, что ты просил, господин! – охрипшим голосом произнес варвар. – Это нерадостные вести. Даврит перейдет Дунай этой весной. С ним будет не менее 20 тысяч воинов: склавин, гуннов и готов. Он поведет их в глубь страны, до стен Константинополя, а может и дальше. – Ах, – с горечью вырвалось из груди Феодота. – Это точно? – Да, благородный магистр. – Беспокойное будет лето, – проворчал Фритигерн. – Что тебе еще известно наверняка? Где склавины перейдут реку? – Вместе с жизнью я вырвал из приближенного Даврита место. Восточнее Ротиория склавины устроят переправу, едва только солнце согреет воду в Дунае. Там они и ступят на землю империи. Склавины знают, насколько плохо защищены римские рубежи. Им известно, что цезарь воюет с Сасанидами, перебросил многие силы в Азию, а Дунай оставил на попечение дуксов. В империи Даврит рассчитывает на поддержку уже переселившихся соплеменников, голого люда и разбойничьих шаек. – Значит не набег, – прошептал магистр. Скривились тонкие уста, показав на мгновение желтоватые клыки. Взор сделался ядовитым и напряженным. – Я благодарю тебя. Иди и молчи. Сатур, прикажи хорошо накормить его и выдай 10 солидов выше обещанного. Отныне этот человек мой букеларий. – Благодарю тебя, мудрый Феодот! Мой меч послужит тебе верно. Короткий толстяк и гот вышли. Магистр повернулся к Фритигерну. Сказал размерено: – Об этом я не могу писать в столицу. Денег нам не дадут, а спросят втрое строже обычного. Если склавины перейдут Дунай, будет нелегко их остановить. Но если император сможет обвинить меня в том, что я хорошо знал планы врага и не разгромил его одним ударом, то полетят наши головы. И моя, и твоя. – Зачисляй лучших пограничников в полевые войска. Только как убедить их провести лето не в полях, а на маршах и в битвах? Тиверий не одобрит таких дорогих милостей. Кто будет платить всем этим новым полевым солдатом? – Значит надо выставлять их вперед в бою, а за спиной держать лучших воинов. Твоих, например? – Выходит так. – Но деньги… деньги… Где этот трибун? Позовите моих людей. |
||
|