"Генрих Эрлих. Последний волк (опыт экзистенциального) " - читать интересную книгу автора

впервые впиваются в плоть добычи и кровь пульсирующим фонтаном бьет в пасть.
Во сне, как и наяву, напрягались мышцы и он также перебирал лапами, готовясь
к последнему прыжку. Но в этот раз, после дня охоты за запахом, сон был
другим.
Он видел пещеру, скупо освещаемую светом, идущим из узкого лаза,
пещеру, вначале казавшуюся ему огромной и потом почему-то становившейся все
меньше и меньше. Вместе с ним, неотступно, в пещере находилась Мать,
вылизывавшая его бархатным нежным языком, подставлявшая ему тугие сладостные
сосцы, полные нежного молока, каждый глоток которого вливал в него силы,
Мать, тревожно вслушивавшаяся в любой звук, идущий из чужого и слишком
яркого мира за пределами пещеры. Иногда появлялся Отец, огромный, но очень
худой. Он с трудом протискивался в узкий лаз, срыгивал какие-то
красно-коричневые куски с мелкими костями, которые он, казалось, заглатывал
в страшной спешке, не разжевывая, слегка тыкал его в бок носом, сбивая с ног
и переворачивая на спину, и, удовольствовавшись этой скупой отеческой
лаской, немедленно засыпал. Ранним утром, едва начинал сереть мир за лазом,
Отец просыпался, напряженно, подрагивая затекшими мышцами, вытягивался,
заполняя собой почти весь объем пещеры, выползал через лаз, там шумно
отряхивался и исчезал. Отец был Волк, он - Малыш. Однажды, когда он подрос и
уже вместе с Матерью, дрожа от возбуждения, рвал срыгиваемые отцом
красно-коричневые куски с мелкими косточками, которые казались даже слаще,
чем материнское молоко, случилось непонятное. Отец не вернулся. Он и раньше
часто отсутствовал ночью, но в этот раз его не было уже три ночи. Мать все
тревожнее вслушивалась в звуки, идущие из внешнего мира, а весь последний
день, покинув пещеру, простояла у входа, не рискуя броситься на поиски,
оставив Малыша одного. Малыш все громче скулил от голода и ночью бесполезно
тыкался в пустые сосцы матери. На четвертый день он неожиданно понял, что
Отец больше не придет. Он ничего не знал о внешнем мире, но разом и на всю
жизнь осознал, что этот мир поглотил Отца и этот мир враждебен ему.
Мать тоже неожиданно успокоилась, больше не бегала около пещеры,
напряженно вслушиваясь и периодически поднимая голову, нюхая воздух. Она
понуро пролежала весь день у входа в пещеру и даже не оскалила зубы, когда
Малыш, впервые нарушив ее запрет, выполз через лаз на поляну перед пещерой.
Мир был огромен, разноцветен и наполнен движеньем, звуками и запахами.
Белые нежные облака, тихо плывущие в бесконечной сини, слегка колеблющиеся
верхушки сосен под уходящим на покой ослепительным солнцем, гомон птиц,
методичный стук дятла, стрекот кузнечиков в ласковой, непобитой летней жарой
траве, черно-белая бабочка, вспорхнувшая с желто-красного цветка, от
которого тугими потоками стелился вдоль земли насыщенный пьянящий аромат.
Малыш окинул все это великолепие изподлобья одним взором, разом впитал
запахи и вобрал звуки. Неожиданно шерсть у него на загривке стала дыбом и он
впервые в жизни зарычал, выражая неприятие этого мира. Мать удивленно
подняла голову, внимательно посмотрела на него и, удовлетворенная, кивнула,
соглашаясь с его реакцией, затем поднялась, отряхнулась, сбрасывая
оцепенение последних дней, и, поведя головой - за мной, Волк - потрусила к
лесу.
Так, едва научившись рычать, он перестал быть Малышом и стал Волком.
Последующие месяцы были прекрасны. Мать истово учила его всему, что
знала сама, как будто чувствовала, что она последняя носительница традиций
Стаи и больше никто не сможет передать их ему, когда в недалеком будущем