"Илья Эренбург. Трест Д.Е. История гибели Европы " - читать интересную книгу автора

Талер. . 89 000 81 000.
Рубль. . 450 415.

- Бог ты мой! - простонал он и опустился на мостовую.
Из его застекленного моноклем правого глаза, голубого, как небо юга,
потекла широкая струя слез на пыльный тротуар загаженного полуразрушенного
Берлина, - Бог ты мой! проворчал городской врач, тщетно пыта ясь найти
несуществующий пульс молчаливой продавщицы. - Ни углеводов, ни жиров, ни
белка - сто восьмой случай за сегодняшний день.
- Бог ты мой! - пролепетала подруга юноши, фрейлейн Мицци. - Сегодня
"черная среда". Девяносто четыре разорились, шесть покончили самоубийством,
а Отто разбил монокль.
Все это было в порядке вещей. Не только в Берлине, но и во всей Европе
не происходило ничего любопытного. В Бергене (5 ч. 18 м.) рыбак Христенс,
сняв обувь, выносил на берег склизкую камбалу. Американка наставила на него
кодак и улыбнулась. Камбалу, впрочем, никто не купил.
В Париже (5 ч. 07 м.) закрывались банки. Мосье Виоль вы шел из
"Лионского кредита", помахал тросточкой, оправил кончик платочка в верхнем
карманчике и стал ждать автобуса.
Когда он садился, у него украли платочек. Мосье Виоль выругал
правительство и потерял аппетит.
В Генуе (5 ч. 47 м.) причалил пароход "Цезарь". Девка Пирета показала
матросу-американцу на свою юбку и на кошелек. Матрос понял и пошел с ней за
угол. Пирета боялась малярии и носила от заразы на шее ожерелье из чесночных
луковиц. Матросу не понравился запах, и он ничего не заплатил.
В Козлове (7 ч. 42 м.) в комиссариате Ваня Глобов допрашивал воришку,
стащившего у заезжего директора "Лесного треста" черепаховую лорнетку.
Глобову было скучно. Воришка каялся, а милицейский, ругаясь, время от
времени приклады вался к его заду казенным сапогом. За стеной дочь комиссара
разучивала революционные мелодии. Глобов вынул из кармана фотографии Сони
Зайкиной и Карла Маркса. Соня ему изменила. Маркс давно умер. Ваня зевнул и
лег на диван.
Так жила в этот роковой час дряхлая Европа. Еще кого-то чествовали в
Лиссабоне и расстреливали в Будапеште. Там, где не было ни речей, ни
выстрелов, слышались: храп, тиканье часов, пьяная икота и урчание голодных
желудков. По-обычному шумели моря - южные, со спрутами и причудливыми
раковинами, западные, с профессорски важными омарами, и север ные, кишевшие
серебром сельдей.
В горах, там, где покоилась пята ленивицы, стоял, как всегда, столб. По
предписанию местного исполкома его покрасили заново, и надпись
предупредительно сообщала:

ЕВРОПА АЗИЯ

На столбе сидел воробей.
Абсолютно никто не думал ни о столбе, ни о морях, ни о судьбах Европы.
Только далеко, в ином полушарии, где часы показывали 9 часов 30 минут, где
было утро и шла работа, директор тайного "Треста Д. Е.", Енс Боот,
склонившись над картой Европы, давал решительные директивы восемнадцати
тысячам шестистам семидесяти агентам треста, находившимся во всех странах