"Илья Эренбург. Летопись мужества: Публицистические статьи военных лет " - читать интересную книгу автора

к фашизму, то первый слой этого фундамента - его первые встречи с фашизмом
двадцатых годов.
Второй слой - встреча с фашизмом в начале тридцатых годов, главным
образом во Франции, когда французские поклонники Гитлера боролись с Народным
фронтом и когда, живя в Париже, Эренбург был одним из самых деятельных
организаторов конгрессов в защиту культуры против фашизма.
А те встречи с фашизмом в Испании, под гул бомбежек Мадрида, о которых
мы читали в тридцать седьмом и в тридцать восьмом году в корреспонденциях
Эренбурга на страницах "Известий", были уже третьим слоем этого фундамента
ненависти.
Но Эренбургу довелось еще увидеть и трагедию разгрома Франции в 1940
году, увидеть звериный, самодовольный лик фашизма, считавшего, что он уже
победил, что его будущее обеспечено. Об всем этом, увиденном там, во
Франции, Эренбург написал перед началом Великой Отечественной войны в книге
"Падение Парижа". Впечатления, легшие в основу этой книги, стали четвертым
слоем того фундамента ненависти к фашизму и нацизму, который прочно
существовал в уме и сердце писателя к началу Великой Отечественной войны.
На этом многослойном и крепком фундаменте и возникли первые его
корреспонденции первых дней и месяцев Великой Отечественной войны, сразу
обратившие на себя пристальное внимание читателей силою своей страсти и
своей непримиримости.
С первых же дней войны сражаясь на страницах наших газет с фашизмом,
Эренбург открыл свой собственный счет. Так во время войны мы обычно говорили
не о писателях, а о снайперах, о людях прямого и смертельного действия. Но
это с достаточной точностью применимо и к Эренбургу. И метафора, что Илья
Эренбург - снайпер пера, не новая и не моя. А старая, солдатская, времен
войны.
Это уже сейчас, спустя много лет, я, вспоминая прошлое, пытаюсь
проанализировать, как и из чего складывалась военная публицистика Эренбурга
времен Великой Отечественной войны. А тогда, в войну, я, наверное, так же,
как и другие читатели Эренбурга, не думал над истоками его публицистики.
Тогда, в годы войны, мы, по правде говоря, не знали и истории создания
"катюш" и не раздумывали над тем, в результате каких многолетних трудов и
усилий они вдруг появились на фронте. Для нас было главным то, что они
появились и ударили по фашистам!
Так это было и с прямым и сокрушительным действием военных статей
Эренбурга. Люди, причастные к войне, не размышляли над тем, откуда и как он
появился, они радовались тому, что он есть!
На протяжении всех четырех лет войны мне довелось работать с Ильей
Григорьевичем Эренбургом в "Красной звезде". Доводилось и выезжать вместе с
ним на фронт, видеть, как он работал там. Как спрашивал и как отвечал на
вопросы, как докапывался до сути военных событий, как стремился побольше
увидеть своими глазами. Как неутомимо наполнял себя всем богатством
фронтовых впечатлений, которые ему, вернувшись в Москву, предстояло в
преображенном виде, через свои статьи отдать сюда же, обратно, на фронт,
своим читателям.
Видел я на протяжении этих лет и как Эренбург работал в редакции. Как
сидел в своей маленькой редакционной комнатке и по нескольку часов не
разгибаясь печатал на машинке. Как печатал на этой же машинке ответы, на
приходившие с фронта письма. Как, не щадя ни времени, ни темперамента,