"Илья Эренбург. Оттепель (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Что же с ним приключилось? Почему он перестал управлять собой? Почему,
шагая сквозь метель, угрюмо думал о Лене? Нет, не думал, только чувствовал,
что она не уйдет из его жизни. Что за наваждение? Глупо все вышло,
по-детски. Да и не вяжется со всей его жизнью...
Метель не унималась, снег слепил, глушил. Вдруг Коротеев остановился;
никого кругом не было, а он приподнял брови и засмеялся - вспомнил свое
выступление на читательской конференции.
Разве не смешно? Подымаюсь на трибуну и преспокойно доказываю, что
такого вообще не бывает. Писатель придумал Зубцова, заставил его влюбиться
по уши в жену товарища, осрамил перед всеми, а затем, чтобы свести концы с
концами, отправил в Заполярье. Разумеется, Коротеев протестует: "Это дешевый
эффект, это не типическое явление". Да, да, запомним, Дмитрий Сергеевич, мы
с Зубцовым вообще не существуем, нас придумали, нас дергают за ниточки, нас
нет.
Наверно, Лена теперь спрашивает себя: что же представляет собой
Коротеев? Лицемер? Жалкий лгунишка? Ведь кто-кто, а она догадывается.
Женщины разбираются в этом куда лучше. Я Наташе не решался сказать чуть ли
не до конца, а она мне потом рассказывала: "Я еще на Соже заметила. Помнишь,
бомбили, а ты обязательно хотел побриться..." Я, может быть, разбираюсь в
станках, но с чувствами плохо... Конечно, Лена теперь надо мной издевается.
Впрочем, зачем я об этом думаю? Лена - жена Журавлева, у нас с нею
разные дороги. С дурью можно справиться. Дело в другом. Почему я,
действительно, сказал: "Такого не бывает"? Не знаю. Во всяком случае, я не
хотел лгать. Мои чувства никого не касаются, это частное дело инженера
Коротеева. А книга - общественное явление. Зачем писать о таких вещах? Это
никому не может помочь. Из неудач Зубцова с лесонасаждениями читатель
сделает выводы. А чувства к чужой жене - нелепый пережиток. Любовь - цемент,
все это говорят, я такая любовь разъедает. Получается, что я выступил
правильно. Конечно, лучше было бы вообще не выступать, Но дело не в этом:
необходимо справиться с собой.
Возле яркого круглого фонаря снег походил на стаю птиц, испуганных или
возбужденных, - взлетал, падал, снова взлетал. Под фонарем, обнявшись,
стояли влюбленные. "Уж не Катя ли"? - подумал Коротеев. Девушка вскрикнула,
и парочка быстро зашагала вперед. Коротеев улыбнулся. Может быть, Катя. Или
другая. Так и мы с Наташей ходили по парку возле Берлина; там было серое
озеро, кувшинки, и вдруг на нас налетел майор... Все это хорошо в молодости.
Нужно выбросить дурь из головы. Раз и навсегда.
На улице было пусто; давно все разошлись по домам - и те, кто судил
агронома Зубцова, и те, кто глядел в театре "Даму-невидимку", и те, кто
слушал лекцию о поднятии животноводства, и те, кто ходил в гости к друзьям.
Новые дома, днем унылые, сейчас казались театральной декорацией: золотые
окна боролись со снегом.
В домах живут люди, спорят, спят, мучаются, радуются. Разнос в жизни
бывает... Но все это - второй план, главное - работа.
Он знал, что только работа его спасет, и, чиркая спичками на темной
лестнице, радостно думал: сейчас сяду за проект Брайнина. Он разложил на
столе чертежи, смету. До чего сильно топят - дышать нечем! Он открыл
форточку, и в комнату ворвались снежинки. Вероятно, у меня грипп. А может
быть, и это дурь. Нужно работать.
Обычно, работая, он сидел неподвижно, мог так просидеть половину ночи.