"Пер Улов Энквист. Пятая зима магнетизёра " - читать интересную книгу автора

среднего роста, крепкого телосложения, и выражение его лица не располагало к
доверительным разговорам.
Многочисленные свидетельства, которые касаются Мейснера и стали нам
теперь доступны, в этом отношении единодушны. Он умел внушать к себе
почтение. В нем было то, что обычно называют значительностью.
Четвертый процесс против него, который состоялся после зимы,
проведенной в Нюрнберге, хотя он ничем не завершился, очень показателен. Имя
Мейснера упоминают с почтением.
О времени, которое настало вслед за этим, о "гастролях среди свиней",
известно немногое. Большей частью это догадки.
История здесь, несомненно, переводит дыхание. После этого обрыва,
осенью, все опять проясняется. Тут начинается пятая зима.
Последнюю часть пути сюда он проделал ползком и тут наверху увидел
пещеру. Он приподнялся, ухватился за камень, который показался ему
устойчивым и надежным. Опираясь на него, он взобрался наверх и вполз в
пещеру. Потом, смертельно усталый, скатился в ее темную глубину, и все
сгинуло.
Но и во тьме его продолжали преследовать сновидения. Ему снились
базарные дни, когда он мальчонкой сидел на коленях у матери, поглядывая на
толпу, пока они ждали отца. Мать показала на что-то и сказала: "Посмотри!
Видишь, что они делают!" Потом вернулся отец, и они покатили домой, но он
все время помнил, что они делали, и теперь это возвращалось к нему во сне.
Тут он проснулся. В спину ему вонзались тысячи острых камней, он
смотрел вверх и стонал; но ночь миновала, и он был жив. Он посмотрел на
жерло пещеры: да, похоже на серый кусок ткани с неровными краями. Серый,
светло-серый. Тогда-то он и услышал голоса.
Он снова осторожно высунул голову и посмотрел вниз. Скалистый склон был
почти гладким, но он ясно видел путь, которым вскарабкался сюда сам: узкий
петляющий выступ, на котором может уместиться только один человек. Когда я
взбирался сюда, было почти совсем темно, подумал он. Я потому и не боялся,
что было темно. А теперь он явственно видел пропасть, тридцать метров
отвесной крути, никаких ступеней, отвесная стена до самой земли, поросшей
кустарником. Может, кустарником, а может, и низкорослыми деревьями - сверху
не разглядеть.
Но своих преследователей он видел.
Они одолели уже довольно большой отрезок пути.
Впереди, намного выше остальных, карабкались двое. Они осторожно, один
за другим, пробирались вперед, прижимаясь к скале, теперь они были уже
побольше кукол. Разглядел Мейснер и другое: на животе первого из них
болтался нож. Не поблескивал, не угрожал, нет - просто висел. Мейснер знал,
зачем он им нужен.
Он окинул взглядом свою одежду - он уже давно не носил оружия.
Единственным его оружием был член, который три дня назад он вогнал в ту
девчонку. Но этот нож был мягким и округлым, и девчонка не кричала, только,
зажмурившись, ждала, что он станет делать. Спокойно дышала ему в ухо и не
мешала продолжать.
Стоило ему вспомнить о ней, и его захлестывал гнев: тот нож приходился
ей по вкусу, пока был у нее внутри, зато потом показался острым и
неприятным; это из-за девчонки все пошло прахом.
Он не знал, что и кому она сказала, но в его комнату ворвались двое