"Татьяна Енина. Ничто Приближается " - читать интересную книгу автора

таким образом... хотя, как смогли бы они вычислить канал, по которому
отправлять сигнал?..
Ответ пришел сам собой - отобрав у Айхена приемник или же сняв его с
принцева трупа. Но что делать, надо рискнуть! Зачем же он иначе вообще
прилетел...
Армас назвал компьютеру нужный код и послал его на приемник. Компьютер
сообщил, что сигнал прошел благополучно, что его приняли.
"Ну была ни была", - подумал Армас, включил дополнительное защитное
поле, которое впрочем, вряд ли спасло бы от массированного удара с
небольшого расстояния, и еще раз оглядел радары. Радары были чисты.
Компьютер уже определил координаты передатчика и повел корабль точно к
тому месту. За те несколько минут, что продлился полет, Армаса посетило
множество разных мыслей, доминировала из которых та, что эти несколько минут
последние в его жизни.
Он подумал о Севелине и о том, стоит ли жизнь Айхена того, что девочка
может в очередной раз остаться сиротой. Кто позаботится о ней, что станет с
"Пауком", и со вей галактикой, если уж на то пошло...
Больше ни о чем Армас подумать не успел, потому как корабль уже прибыл
на место назначение, и одна из камер показала ему отощавшее, грязное,
оборванное и окровавленное существо, которое при сильном увеличении
оказалось все же Айхеном.
Невероятно, но факт.
Айхен сидел у дерева, смотрел точнехонько в камеру и улыбался. Странно
как-то улыбался.
Армас понял, что тоже улыбается. Признаться, он все-таки не ожидал
увидеть принца живым.
"Черная молния" зависла у Айхена над головой и опустила трап. Принц не
спеша поднялся и взошел на борт. По лицу его было видно, что он подозревает
в корабле-невидимке мираж и готовится не очень расстраиваться, когда он
рассеится.
Армас заключил его в объятия, стараясь, впрочем, не сильно сдавливать -
вид у принца был какой-то нежизнеспособный.
- Доктора? - был его первый вопрос.
- Не-а, ванну! - хрипло ответил принц.
- Ванна будет дома.
Армас вернулся к приборам, готовиться к экстренному взлету.
Принц смотрел на него какое-то время, потом совершенно не ко времени
пустился в воспоминания:
- Помнишь тюрьму на Аретасе?.. Я орал, что надо улетать, а ты рвался
куда-то в подвалы...
Армас почувствовал недоброе.
- И что? - насторожился он, не отрываясь, впрочем, от панели
управления.
- Тебе тогда дороже собственной жизни, и всех наших жизней была
Севелина... ты не мог ее там оставить... Любой ценой спасти или погибнуть
самому... Мне это было удивительно... тогда...
Армас перестал заниматься приборами, посмотрел на принца с удивлением.
А не сошел ли тот с ума? От горестей и лишений, от невозможности принять
ванну?
Взгляд у принца, впрочем, был вполне осмысленным. Только печальным.