"Леонид Енгибаров. Клоун с Осенью в Сердце " - читать интересную книгу автора

За свою жизнь, боксерскую и человеческую, я, как и каждый человек,
прошел по многим дорогам.
Были счастливые и трудные, были легкие и никчемные...
И, конечно, из всех дорог я больше других помню дорогу славы, два
десятка метров до пьедестала почета, и листья, ладони-листья на ветвях
человеческих рук, бьющихся от тысячеголосых криков восторга и ликования, и
это было мое сегодня, длинное сегодня до завтра, до послезавтра на все
далекие завтра. Было тогда только счастливое, бесконечно счастливое сегодня.
Так думал я в тот день.
Он прошел и стал вчерашним, а сегодня наступило тихое завтра, и совсем
не "двадцать счастливых" метров ждут меня впереди. Но я все-таки счастлив,
потому что тяжелый путь познаний и преодолений себя, мира, в котором я живу,
дороже, чем золотые двадцать метров, которые там, в конце, ждут меня. Ждут.

Вальс

Когда Мирон Васильев поднялся на ринг, зал приветствовал его
аплодисментами. "Ну, заорали!.." - довольный, буркнул Мирон и стал тщательно
натирать канифолью подошвы своих ботинок.
Михаил Михайлович Сундуков, или попросту Сундук, тренер Мирона, налил
полстакана воды, дал отпить ему глоток и заботливо подставил ведро, куда
Мирон сплюнул, прополоскав горло. Сундук любил Мирона.
Он любил его за то, что тот был похож на него, Сундукова, в молодости.
Они одинаково понимали бокс. Бокс - это дыхание, удар, напор, и они это
докажут: Мирон сегодня станет чемпионом.
Сундук стал давать последние наставления. Они знали этого интеллигента,
который стоял в углу напротив. Слово "интеллигент" у Сундука было последним
ругательством. "Ты сильнее, дави его, - шептал он Мирону, - но не зарывайся,
поймаешь на левой и тогда выкладывайся..."
Раздался гонг, и боксеры сошлись. Все вроде бы складывалось, как хотел
Сундуков. Мирон атаковал. Он выложил "интеллигенту" свои козыри - силу,
скорость, умение держать удар, но в душе у Сундукова появилась тревога. Нет,
он не боялся за Мирона - "его и оглоблей не собьешь"; и то, что Мирон
проигрывает немного по очкам, также не волновало тренера. Его тревожило то,
что Аксентьев слишком уж копирует Мирона, разговаривает с ним на его языке,
ведет бой в том же ритме и в той же манере, и если он вдруг заговорит
по-другому, Мирон не найдется что ответить.
Спокойный вид "очкарика" подтвердил его опасения и, пытаясь успокоить
себя, Сундук зашептал: "Ну, Миня, снизу, сбоку, снизу".
Шла последняя минута первого раунда. Мирону было плохо, нет, он еще не
получил ни одного сильного удара, но ощущение, что "здесь что-то не так",
сбивало его с толку.
И вдруг... Аксентьев плавно заскользил вправо от него, мягко ломаясь в
корпусе, - и Мирон оказался в пустоте. Это был уже не привычный бой, а
какой-то вальс, легкий, тревожный, и мелодия его, печальная и грозная,
вот-вот могла оборваться. Мирон двинулся за противником и сам почувствовал,
что он "выпал" из ритма...
...Мирон открыл глаза и совсем рядом увидел лицо Сундука и Аксентьева.
Аксентьев вежливо улыбался, а Сундук мрачно жал ему руку.
- Не дотянул секунд пять, - сплюнул Сундук, помогая Мирону пролезть под