"Михаил Емцев, Еремей Парнов. Уравнение с Бледного Нептуна" - читать интересную книгу автора

другой.
Старик сидит у себя в кабинете. Уже вечер, но он не зажи-
гает света. Вот уже почти две недели, как Марк вернулся на
Землю. Но все еще не удосужился зайти домой. Лишь два раза
его лицо на минуту появилось на экране видеофона. Появилось
и исчезло. Крабовскому показалось, что Марк выглядит немного
странно. На лице его ясно читались смущение и тревога.
"От чего бы это? - думает старик и тут же решает: - На-
верное, чувствует себя виноватым..."
Крабовский не видел Марка семь лет. Когда он провожал по-
емянника на Фомальгаут, то мысленно прощался с ним навсегда.
"Сорок шесть световых лет, - с горечью думал профессор, - он
слегка постареет, а я умру".
Конечно, Крабовский знал о новой теории Бруно Райша. Но
он был человеком старой закалки, воспитанным на классике
Эйнштейна и Гейзенберга. Временной парадокс Райша, основан-
ный на торможении тела в собственном гравитационном поле,
профессор считал блестящей математической формалистикой, не
более.
Но Райш оказался прав: Марк вернулся и застал старика в
живых.
"Люди перехитрили время, а я должен уйти на покой, - каз-
нит себя Крабовский. - Я постарел, незаметно превратился в
консерватора и... наверное, скоро потеряю контакт со студен-
тами... Такова жизнь..."
Крабовский смотрит в темное окно, где проносятся напол-
ненные светом машины, мелькают фиолетовые вспышки энергораз-
датчиков.
Ему кажется, что где-то в глубине памяти так же вот вне-
запно вспыхивают воспоминания о давно прошедших днях. Вспы-
хивают и гаснут в черной недвижной воде невеселых старческих
мыслей.
Звякнула открывшаяся дверь. Крабовский не шевельнулся, не
сделал попытки зажечь свет и пригладить редкие седые пряди.
Пусть все будет как есть. Но в сердце Крабовского произошла
великая перемена. В резонанс с открываемой дверью в нем заз-
вучала неслышимая для посторонних симфония радости, напол-
ненная пением медных труб, громом литавр и расцвеченная пур-
пурными клубами.
И старик понял, что Марк наконец-то дома.
- Ну что же ты молчишь, мой мальчик, - бодро и весело го-
ворит Крабовский.
- Я не знаю, с чего начать, дядя, - как-то неуверенно от-
вечает Марк. Он смущенно улыбается и умолкает.
Старик помнит Марка прямым, даже немного грубоватым, и
ему непонятны эти неожиданные колебания и неуверенность.
- Ты что, боишься сообщить мне неприятную новость?
- Неприятную новость? Но о чем? - как будто искренне
удивляется Марк,
- Тогда рассказывай!