"М.Емцев, Е.Парнов. Бунт тридцати триллионов" - читать интересную книгу автора

чтобы не сдул ветер...
Мой новый знакомый был набит чудовищно объемистой, но хаотичной
информацией по исторической биологии, генетике, молекулярной эволюции и
прочим наукам. Признаться, я не очень внимательно его слушал. Прогулка
была хороша сама по себе, и я уже пожалел, что связался с этим говоруном.
Он как раз с восторгом рассказывал о своей поездке на какое-то озеро с
замысловатым названием, и я подумал, что надо было бы мне представиться да
и его фамилию узнать. Но почему-то не сделал этого. Просто, хорошо было
сидеть в тени, на безлюдной аллейке, и ни о чем не думать.
- Вы не устали говорить? - спросил я.
Не знаю, как это сорвалось у меня с языка. Мне очень хотелось, чтоб он
замолчал. Слова мои его поразили.
- Нет, нет, - испуганно сказал он, - нет! Я еще должен рассказать вам
очень важную вещь.
Я обратил внимание, что у него очень решительный и упрямый подбородок.
- Иначе, - добавил он, - кто же об этом узнает? Кто-то знать должен,
ведь это очень важно...
Тут лицо его изменилось. Оно побледнело, даже как-то вдруг вытянулось,
похудело. Резко обозначились темные тени под глазами, явственно проступили
впадины на щеках. Зря я его обидел. Я уже раскрыл рот, чтобы загладить
свои слова, но он опередил меня. Даже голос его изменился, стал сухим,
безжизненным. Он смотрел мне прямо в глаза. Но взгляд его уже не был
подслеповатым и добрым. Скорее - отрешенным, невидящим.
- Я сделал страшную глупость, - хрипло сказал он, и его упрямый
подбородок слегка задрожал.
Да он, кажется, припадочный... С ним хлопот не оберешься. Вот навязался
на мою голову! Я сделал естественный жест, выражавший удивление и
растерянность. Но он меня неправильно понял.
- Погоди, не убегай. Я должен... ты должен... я впрыснул себе эту
штуку, - бормотал он, наваливаясь на меня и жарко дыша в лицо. От него
пахло только что съеденной в буфете колбасой.
Он вцепился в мой рукав.
- Я сделал это только ради него, понимаешь? - говорил он слабеющим
голосом. - Я должен был знать правду. Долго без правды жить нельзя...
Правда, она...
- Я не понимаю, о чем идет речь? - спросил я и отодвинулся. Уж очень он
был потный и жаркий.
Он замолк и закрыл глаза. Я не на шутку перепугался и принялся его
трясти.
- Послушайте, что с вами?
Он некоторое время молчал, потом пошевелил губами и, не открывая глаз,
сказал:
- Я, кажется, умер.
Никогда в жизни я не думал, что могу так волноваться. У меня все
оборвалось в груди. А он тихонько, как засыпающий ребенок, пробормотал:
- Не то чтоб совсем...
Затем он сжал губы, замолчал и начал синеть. Когда я увидел, как по его
щекам поползли синюшные разводы, меня будто по ногам стегнуло. Я бросился
за помощью...
В университетской поликлинике тень и тишина. Кто-то заботливо снял с