"Михаил Емцев, Еремей Парнов. Ярмарка теней" - читать интересную книгу автора

Возможно, даже открытия. Мы выходим на всесоюзную арену. О нас уже знают в
Академии наук. Наверху считают, что нашу работу следует углубить и
расширить. Для этого нужны деньги и люди. Их нам дадут, если мы сумеем
показать должным образом результаты своих трудов. Но среди нас находятся
такие белоручки, которые заявляют, что возиться с выставкой, экспонатами и
диаграммами ниже их достоинства. Я считаю это недопустимым. Пусть меня
извинят за резкий тон, но я должен обратить ваше внимание на то
пренебрежительное отношение...
Вся эта тирада, и угрожающее размахивание кулаками, и побагровевшая
голова бритого громовержца, и грозный взгляд его адресовались Второву. За
день перед этим он отказался готовить выставку по их отделу к приезду
весьма ответственной комиссии. Чтобы несколько смягчить резкий отказ,
Второв привел подсчеты, сделанные шариковой ручкой на клочке бумаги. Шефа
этот клочок привел в особенную ярость.
- Здесь некоторые создали целую теорию о том, как увиливать от
выполнения важнейших обязанностей ученого - контактов и обмена
информацией. Особенно с субсидирующей организацией. Александр Григорьевич
Второв считает, что слишком много времени расходуется на отчеты,
составление планов, их координацию, совещания и проблемы снабжения. По его
подсчетам, на чисто научную работу остается не более пятнадцати - двадцати
процентов общего рабочего времени!
Неприятно, когда тебя ругают. Еще неприятнее, когда это происходит на
людях. И совсем неприятно, если осуждают те мысли, которые десять минут
назад казались тебе интересной находкой, своеобразным откровением. И тем
не менее Второв не особенно огорчался. Он привык. Он уже ко многому привык
и на выходки Падре смотрел сквозь пальцы.
Хотя вклиниться в речь шефа было труднее, чем пробиться сквозь
встречный людской поток в часы "пик", он все же улучил удобный момент и
предложил пригласить для оформления выставки художников со стороны. Шеф
моментально успокоился. Уж таков был этот человек. Его беспомощность в
житейских вопросах изумляла. Он чувствовал себя уверенно только за рабочим
столом или на трибуне конференций. Но, столкнувшись с пустяковой проблемой
из сферы чистой практики, он мгновенно терялся и сразу же начинал
волноваться. И тогда казалось, что вся его деятельность сводится к тому,
чтобы волноваться. Он волновался часто и подолгу. Кричал, ругался,
обижался и обижал. Но это было особое волнение. Оно направлялось на
возбуждение соседа, друга, сотрудника. Падре увлекал своим энтузиазмом
других. Больше всего его раздражало равнодушие собеседника. "Славненько мы
с ним полаялись" - это у него была высшая аттестация разговора. И странное
дело, обычно под его давлением посторонние люди находили то, что хотел
найти он сам. Не будучи одаренным сверх меры, он рождал таланты вокруг
себя. Он создавал их даже из людей ничтожных, давно разуверившихся в своих
возможностях. Таков был Падре, и этого у него нельзя было отнять. Его
энергии хватало на многое. Он заражал каким-то детским неистребимым
любопытством. А с любопытства-то, собственно, и начинается путь
исследователя к цели.
- И еще одно поручение, Александр Григорьевич, - сказал он в конце
совещания, когда сотрудники начали расходиться.
Второв внимательно посмотрел в зеленоватые глаза Падре. Внимательно и
даже подозрительно, потому что не знал, что ему предстоит. В какие битвы