"Марсель Эме. Красавчик (Роман)" - читать интересную книгу автора

разглядели.
- Успокойтесь, - сказал мне тогда этот милейший человек, - я не
сомневаюсь в вашей искренности. Бывает иногда, что от усталости или нервного
перенапряжения упорно принимаешь ошибку за истину против всякой очевидности.
Каждый так или иначе может стать жертвой подобной иллюзии, и ничего
страшного тут нет. Подождите немного, и истина укоренится, обрастет фактами.
Если вы полагаете, что мнение двоих - моего и госпожи Тарифф недостаточно,
то, может быть, я приглашу кого-нибудь еще?
- Сделайте одолжение, - пробормотал я.
Он подозвал двух служащих от соседних окошек. Старик с тростью
одновременно со своей собеседницей за перегородкой тоже двинулся ко мне. Он
подошел вплотную, не постеснявшись даже легонько меня толкнуть. Обе служащие
склонились с двух сторон над плечами господина Буссенака, и тот в двух
словах изложил им суть дела. Я почувствовал их взгляды на себе и почти
тотчас же услышал высказанные хором суждения. Ни одна, ни другая не признали
меня на показанных им фотографиях. Ничего общего, утверждали они в один
голос.
- Вот видите, - мягко сказал мне господин Буссенак.
Я лишился дара речи. Смутно помню, что я усиленно тер ладонью лоб, как
бывает в кино и в романах, когда герою кажется, что он грезит, и он
отказывается верить в реальность происходящего. Внезапно над самым моим ухом
раздался трубный глас. То заговорил господин Каракалла, старик с тростью, -
он только что рассмотрел фотографию, оставленную в окошке:
- Да вы просто дурачите народ, милый мой! У вас хватает нахальства
утверждать, будто это ваше фото? Скажите спасибо, что вы имеете дело с
людьми терпеливыми. Я бы на их месте не стал с вами церемониться. Сдается
мне, вы бездельник и аферист, молодой человек!
Я сделал инстинктивное движение - то ли угрожающее, то ли
оборонительное, - и это заставило старикана отступить к своему окошку,
откуда он уставился на меня, свирепо бормоча себе под нос. Да и впрямь было
на что посмотреть. Плохо соображая, что делаю, я шагнул в его сторону и
оказался между двумя окошечками, перед стеклянной перегородкой, отделявшей
коридорчик для посетителей от помещения для служащих. Мелькнувший в ней
отблеск навел меня на мысль посмотреться в стекло, как в зеркало. Однако
свет падал так, что стекло было совершенно прозрачно и почти ничего не
отражало. Нимало не заботясь о том, какое это производит впечатление, я
задергался во все стороны, пригибаясь и выпрямляясь, отходя и приближаясь,
чтобы выбрать наилучший угол зрения. В конце концов мне удалось различить
смутные очертания головы и отдельных частей лица. В этих разрозненных
фрагментах я не узнал ничего своего. Вдруг одна из женщин за перегородкой
переместилась и, заслонив одну из дальних ламп, чуть изменила освещение, так
что передо мной возникло отражение моих глаз. Возникло лишь на миг, но я
увидел вполне отчетливо: пара больших светлых глаз с мягкими, глубоко
посаженными темными зрачками.
Отражение исчезло, а я оставался недвижим: так и застыл, пригнувшись и
уперев руки в колени. Разум мой помутился, и разобраться в своих мыслях я не
пытался - это лишь усилило бы мое смятение. Выпрямившись, я обнаружил, что
господин Буссенак и трое его служащих смотрят на меня удрученно и
сочувственно, а господин Каракалла усмехается, покачивая головой. Я вернулся
к окошку и попросил возвратить мне документы.