"Марсель Эме. Красавчик (Роман)" - читать интересную книгу автора

муторно, но почти тотчас все снова пришло в норму. Я думал уже о другом,
когда услышал за окошком голос конторщицы:
- Фотографии принесли?
- Конечно, - ответил я. - Две штуки, правильно?
Я вынул из бумажника пакетик с дюжиной фотографий "на документ" и
протянул две из них служащей. Та не глядя положила их на регистрационную
книгу, потянулась за стоящей на краю стола баночкой клея и, перед тем как
приклеить, все-таки посмотрела на них. Странное дело: ее взгляд задержался
на фотографиях, словно в них было нечто необыкновенное. Это любопытство не
вязалось с ее прежним безразличием автомата, и я уже было подумал, что после
того, как я выдержал некий испытательный срок, она собирается завязать со
мной непринужденную беседу наподобие той, что велась у соседнего окошка.
Однако, несколько раз переведя взгляд с фотографий на меня и обратно, она
заметно оживилась и заявила:
- Это не ваши фотографии.
Озадаченный, я на какой-то миг засомневался, уж не вышла ли, в самом
деле, какая-нибудь путаница, но тут же без труда узнал свои фотографии, хоть
и видел их вверх ногами. Поэтому замечание конторщицы я принял за шутку и
счел уместным ответить в том же шутливом тоне:
- Вы полагаете, фотограф слишком польстил мне?
Женщина не улыбнулась. Она отставила клей и, поджав губы, продолжала
сличать снимки с оригиналом. Наконец, словно окончательно убедившись в своей
правоте, она протянула мне фотографии и сурово произнесла:
- Дайте мне другие. Я не могу принять фотографии, не соответствующие
личности просителя.
Но я отказался брать карточки и категорически заявил, что шутка
чересчур затянулась. Тем более что эти фотографии прекрасно удались.
- Не понимаю, почему вы беретесь судить строже, чем даже мои домашние,
которые их видели и сочли вполне сносными.
С фотографиями в руке служащая изумленно смотрела на меня. Я подумал,
что эта женщина просто не в своем уме. Мое возмущение сменилось
любопытством, и я представил себе своеобразное умственное расстройство,
искажающее зрительное восприятие. Наконец, повернув голову, она звучным
голосом позвала, обращаясь куда-то в темные глубины помещения:
- Господин Буссенак! Прошу прощения, не могли бы вы подойти сюда на
минутку?
По ее почтительному тону я понял, что она призывает в судьи начальство.
Такой оборот дела меня вполне устраивал, и я подготовил снисходительную
улыбку. В глубине конторы, в зеленоватом полумраке между двумя световыми
конусами, возникла чья-то фигура. Господин Буссенак оказался невысоким
плотным человечком с живыми умными глазами на жизнерадостной физиономии.
Будь у меня хоть малейшее сомнение в благополучном исходе, оно рассеялось бы
при малейшем взгляде на него. Женщина поднялась, уступая ему место.
Усаживаясь, он спросил самым сердечным тоном - легкий южный акцент придавал
его голосу оттенок шутливости:
- Госпожа Тарифф, что-нибудь не так?
- Посудите сами, - с несвойственной ей живостью отозвалась госпожа
Тарифф. - Мсье пришел сюда с прошением о выдаче свидетельства по форме
В.Р.И. Все необходимые документы он представил, но вот фотографии дал не
свои.