"Харлан Эллисон. Красотка Мэгги Деньгоочи" - читать интересную книгу автора

написанное - особенно если он работает в жанре фантастики, - так что
незачем валить в общую кучу еще и нелогично действующий персонаж, не
вписывающийся в контекст.
Я случайно встретился с Шаун через пару лет после написания "Мэгги" в
Вегасе - уже здесь, в Лос-Анджелесе. Выглядела она замечательно. Возможно,
чуточку постарше, но загорелую и цветущую. На ней была серая, как яичная
скорлупа, шляпка, сдвинутая на глаз, и она только что вернулась из
Гватемалы или Уругвая, или откуда-то из тех мест.
Я сказал ей, что собираюсь написать эту статью и кое-что в ней будет
про нее. Она рассмеялась и поцеловала меня в щечку.
- Надеюсь, ты не станешь и сейчас убеждать людей, будто я послужила
моделью для той ужасной личности, - сказала она. - Никто в это не поверит!
Может, и нет. Но у меня возникло чувство, что как раз сейчас в
Гватемале или в Уругвае, или еще где-то в тех местах, есть некий богатый
мужчина, который стал чуть беднее, проведя пару недель с Мэгги, и уж он-то
мне поверит.
Восьмерка вниз, дама наверх, крупье перевернул четыре карты, и Костнер
решил больше не рисковать. Он стоял, крупье открылся. Шесть.
Крупье походил на персонажа из фильмов Джорджа Рафта 1935 года:
холодные, как арктический лед, ромбовидные глаза, длинные наманикюренные
пальцы нейрохирурга, прямые черные волосы, бледный лоб. Он сдавал карты, не
поднимая глаз. Тройка. Тройка. Пять. Пять. Двадцать одно.
Костнер видел, как крупье смел в ящик его последнюю тридцатку - шесть
пятидолларовых жетонов. Продулся. В ноль. В Лас-Вегасе, штат Невада. На
игровой площадке Западного мира.
Он встал с удобного кресла и отвернулся от стола с блэкджеком. Игра
началась по новой, - волны сомкнулись над головой утопленника. Он там был,
его не стало, никто и не заметил. Никто не заметил, как он разорвал
последнюю связь со спасением. Теперь у него есть выбор: либо бродягой
добираться до Лос-Анджелеса и там начинать новую жизнь... либо сразу
застрелиться.
Ни один вариант не сулил большой радости.
Сунув руки в карманы изношенных и грязных брюк, Костнер побрел по
проходу между лязгающими и звенящими игровыми автоматами и столами с
блэкджеком. И остановился. В кармане что-то оставалось.
Пятидесятилетняя матрона в прозрачной накидке, туфлях на высоком
каблуке и распахнутой блузке играла сразу на двух автоматах. Зарядив и
дернув рычаг одного, она не дожидалась результата и переходила ко второму,
в левой руке сжимая неистощимый бумажный стаканчик с монетами по двадцать
пять центов. Механические движения, застывшее лицо и остекленевший взгляд
придавали ей сюрреалистический вид. И лишь когда ударил гонг, означающий,
что кто-то сорвал джекпот, она вскинула голову. В этот момент Костнер
осознал всю аморальность узаконенного азарта и расставленных перед обычными
людьми приманок Лас-Вегаса. В лишенное времени мгновение, когда гонг
известил, что чья-то отравленная душа выиграла ничтожный джекпот, лицо
женщины было серым от ненависти, зависти, похоти и преданности игре. Уловка
азарта радужный червячок в океане паршивой рыбы.
А в кармане Костнер нашел серебряный доллар.
Он вытащил и осмотрел монету.
Орел был в истерике.