"Харлан Эллисон. Гитлер рисовал розы" - читать интересную книгу автора

ударить его.
Маргарет попыталась что-то сказать и поняла, что не может. Она не
знала, что явилось тому причиной: переполнявшие ее чувства или то, что в
Преисподней ей не приходилось ни с кем разговаривать (если, конечно, не
считать крики разговорами). Ведь прошло столько времени...
Она сделала новую попытку и сумела произнести его имя:
-Док.
Он задрожал, но продолжал смотреть прямо перед собой. Маргарет снова
позвала его. Тогда Док медленно повернул голову и взглянул на нее. А когда
их глаза встретились, он заплакал.
Воспоминания о том вечере наполнили это мгновение.
Она опустилась на колени рядом с ним и заглянула ему в лицо. Оно было
на двадцать шесть лет старше, чем лицо человека, которого Маргарет любила в
1935 году. Прекрасные черты, точно налет пыли, искажала мука. Он не брился.
Может быть, здесь это и не требовалось, или он умер небритым. Интересно,
подумала она, как он умер? Но мысль эта быстро исчезла, словно ее унес
легкий ветерок. Ей так хотелось взять лицо Дока в свои обожженные руки и
снова почувствовать тепло, которое излучало его тело... Невозможно. Слишком
много времени прошло, а то, что она пережила в Аду, разделяло их так же
точно, как и этот вечер.
Он плакал.
И с тоской смотрел на нее. Потому что находился в ее власти. Он
прошептал ее имя, затем еще раз. Она услышала его, повторенное вот так, два
раза, и сердце забыло о ненависти. Маргарет наклонилась и прижала свое
покрытое пеплом лицо к плечу Дока, оставив на белой коже черные следы. Она
тихонько что-то говорила - так мать успокаивает испуганного ребенка.
Впрочем, и сама она дрожала. Она никогда не видела его таким. В последний
раз они встречались тогда, ночью, когда он...
Границы Рая начали сдвигаться.
Маргарет заглянула за плечо Дока. Небо Рая потемнело, стало
приобретать какие-то грязные оттенки. Однажды, в 1934 году, она видела, как
дом потерял цвет. Солнечные лучи и сырость быстро разделывались с красками,
сделанными на основе льняного масла. Дождь в конце концов добирался до них-
и, не жалея сил, чистил и мыл дома, пока не оставалось то, что рабочие
называют "побелкой". Краски исчезали. Так часто случалось в 1934 и в 1935
годах.
Земля задрожала. Бледно-золотая вода в бассейне заволновалась,
метнулась налево, потом направо, начала переливаться через края.
Воздух потеплел. Маргарет показалось, что она услышала птичий крик, но
в небе по-прежнему не было видно ни одной птицы - нигде. Только само
райское небо продолжало медленно, медленно истекать красками.
Маргарет вцепилась в Дока, она держалась за него изо всех сил.
Серебряный свет, который лился неизвестно откуда и освещал райские
кущи, вдруг стал тускнеть; пустое пространство вокруг площади заполнили
страшные черные тени.
Маргарет еще сильнее прижалась к телу Дока, совсем как тогда, той
ночью. В своей комнатке, одной из тех, что были отведены слугам в задней
части Восьмиугольного Дома.
Комната. Она видела ее так ясно, воспоминания были такими свежими,
словно... когда? Бесчисленное множество лет прошло, или только вчера, в