"Стенли Эллин. Свет мой, зеркальце, скажи" - читать интересную книгу автора

однажды у себя под ковриком подарочек с сюрпризом.
Я сделал все, что мог, не всегда гладя по шерсти, если можно так
выразиться, ибо его мама и сестрица с желеобразными ляжками постарались
сделать все, чтобы увести его в ином направлении. И, по моему мнению,
Гарвард его, в конечном счете, доконал. Вы находите, что это место для
центра нападения? Если вы хотите знать правду, господин председатель, все
эти великосветские университеты для бездарей не стоят и выведенного яйца.
Это противоестественно. Но его мамочка и сестричка подтолкнули его к
Гарварду, оторвав от спорта под открытым небом, от нормальной спортивной
команды, сделав из него писаку мерзопакостных историй в университетской
газетенке. Он был на грани гибели. Поэтому я не удивляюсь, что он пустил
пулю в сердце роскошной шлюхи за попытку шантажа или что-то в этом роде.
Тем более, что он мог быть мертвецки пьян, предпочитая пить нью-йоркскую
отраву - коктейли вместо старого натурального бурбона.
Он вернулся и сел на свое место, положил руку на плечи своей рыженькой
и та прижалась к нему, с обожанием закатив глаза.
- Нет лучшего отца, чем ты, - уверила она его.
- Это ещё нужно доказать, - заявила поднявшаяся без приглашения
сестра. - Господин председатель, я говорю не только как сестра обвиняемого,
но и как его служанка, нянька, когда он был ребенком, и дама его сердца в
его отрочестве. Я говорю с уверенностью человека, ставшего благодаря своему
трудолюбию и уму ассистентом профессора гуманитарных наук в Университете
Солнца в Майами, Флорида. Считаю необходимым заявить, что отец страдает
манией величия и не мог быть хорошим воспитателем. Впрочем, как и мать,
бросающаяся в крайности: от надменного безразличия до безумных ласк и
неустанного воркования. Она вне себя от сына, испытывающего неприязнь и
отвращение к ней.
Мой младший брат был закомплексованным ребенком, господин
председатель, но зато неисправимым мечтателем, романтичным, рано
развившимся сексуально. Не будучи, естественно, отпетым развратником, он
часто мастурбировал, даже тогда, когда не было для этого особого повода. Я
стала свидетельницей его деяний через замочную скважину наших смежных
комнат и, будучи возбуждена подобным зрелищем, стала шантажировать
господина Недотрогу и склонила его к обоюдной мастурбации и прочим вещам.
Тем не менее я заявляю со всей ответственностью, что он никогда не входил в
меня. Абсолютно. Я была верна воспоминаниям о моем детском Адонисе до такой
степени, что не позволила ни одному мужскому органу войти в меня до
сегодняшнего дня. Я признаю, что пользуюсь пластиковым заменителем по
доступной цене, стерильным современным инструментом всякой свободной
женщины, господин председатель...
- Протестую! - рявкнул Ирвин Гольд и я был ему признателен. - Господин
председатель, это свидетельство опасно уходит в сторону автоэротики.
С видимым научным интересом герр доктор изучает блестящие глаза и
пылающие щеки моей сестры.
- Протест принят.
- О! Ну что же, - сказала сестра. - вернемся к моему братишке.
- К его извращениям, - вмешался лекарь.
- Его извращения... Да! Говорила ли я, что он был без ума от кино?
Нет, не думаю. Он просто сходил с ума. Настоящий безумец. И особенно себя
напичкал "Унесенными ветром", если мне не изменяет память. В тот год его не