"Дом на Озерной" - читать интересную книгу автора (Геласимов Андрей Валерьевич)

Глава 7

С Озерной Юрка уехал на последнем автобусе. Добравшись до города, он пришел на площадь рядом с ночным клубом, где обычно собиралась местная молодежь. Тут проводили вечера все разномастные группы подростков без исключения. Панки, скейтеры, рэперы и неформальная организация «Чистый город» мирно уживались на этом небольшом пятачке. Встреться они в любом другом месте – и драки было не избежать, однако площадь в центре города считалась местом для всех. Здесь была нейтральная территория.

Юрка уселся на скамейку рядом со своими приятелями, большинство которых были одеты в такие же черные футболки, как у него. Все остальные ребята на площади выглядели очень ярко. На их фоне Юркины сподвижники выделялись темным, бритоголовым монолитом. Они не смеялись. Они курили с серьезными лицами свои сигареты, негромко обменивались короткими фразами и настороженно поглядывали по сторонам, как будто ожидали нападения. Хотя вряд ли кому-то из субтильных подростков на роликах пришло бы в голову на них напасть. Парни в черном много времени проводили в спортзале, и никакой скейт, а тем более рэп не обеспечивал такой мощной мышечной массы, как у них.

Обычно активный среди своих, Юрка на этот раз почти не принимал участия в общем неспешном разговоре. Он думал о своей семье, о том, как она вдруг изменилась, и о том, существует ли возрастной ценз для таджиков. То есть с какого возраста считать таджика врагом и нужно ли считать таджиком маленькую девочку, в которой к тому же половина русской крови. Все это было очень туманно, однако советоваться с приятелями на эту тему он, естественно, не хотел. Пришлось бы тогда объяснять, почему его это волнует.

В группе подростков, которая веселилась на скамейке напротив, он заметил симпатичную девушку. Та снимала своих друзей на видеокамеру, изображая из себя журналистку, много смеялась и поглядывала в сторону молчаливых борцов за чистый город. Вскоре Юрке стало понятно, что она посматривает не столько в их сторону, сколько конкретно на него. Юрка знал, что он нравится девушкам, и он к этому давно привык, поэтому, когда его приятели собрались уходить, он сказал:

– Я тут еще потусуюсь.

Через минуту после того, как они ушли, девушка с камерой направилась к нему.

– Привет, – сказала она. – Меня Даша зовут.

– Дедюхин.

Девушка засмеялась.

– Ты всегда свою фамилию говоришь?

– В школе так научили.

Через десять минут они ушли с площади вдвоем.

Наутро Томку разбудил звонок ее соседки, Антонины Михайловны. Обеспокоенная старушка сообщила, что в их опечатанную квартиру, кажется, кто-то залез. После стремительного подъема Томка и Степан умчались в город, где обнаружили в своей квартире Юрку и незнакомую им хорошенькую девушку. Девушка, невзирая на красоту, была изгнана, Юрка наказан, квартира заново опечатана, а соседка, Антонина Михайловна, поинтересовавшаяся, не надо ли сообщить в банк о том, что печати были нарушены, получила литр малинового варенья.

На Озерной Мария продолжала поиски Димкиного адреса. Разбудив Тетерина, который всю ночь промучился в гостиной на старом кресле, она приказала ему заняться книгами.

– Каждую пролистай. Папа однажды лотерейный билет в Гоголя спрятал. Случайно потом нашли. Пылесос, между прочим, выиграли.

– Какой пылесос? – Тетерин спросонья еще не совсем понимал Марию и продолжал кутаться в плед.

– Никакой. Выигрыши уже не выдавали. Ты долго будешь прохлаждаться?

Тетерин с удовольствием бы помог Марии, но ему надо было на дежурство, поэтому она мобилизовала Муродали.

– А что мы ищем? – спросил он Марию, пролистав десяток томов.

– Неважно, – ответила она.

– Как неважно? – удивился Муродали, и в этот момент из большой книги, которую он листал, на пол выпали старые черно-белые фотографии.

Увидев снимки, Мария попыталась их быстро поднять, но Муродали уже рассматривал один из них.

На фотографии молодая и красивая Валя смеялась в объектив, а молодой Тетерин держал ее руку, обнимая за плечи.

– Просто старые фотографии, – попыталась смягчить удар Мария.

Однако Муродали ничего не ответил и вышел из комнаты. Юность своей жены он представлял себе совершенно иначе. Более того, где-то глубоко в сердце у него было туманное ощущение, что до встречи с ним Вали вообще не существовало. А если она и была, то вела какой-то совершенно беспредметный образ жизни. Фотографии с Тетериным говорили об обратном. Валина жизнь до встречи с Муродали оказалась вполне предметна.

На пылкие расспросы мужа она отвечала тезисом о девичьей глупости, о том, что все это давно миновало и что Муродали в тот момент был ей, собственно, незнаком. Валя плакала – и у этих слез было как минимум два значения. С одной стороны, она воздействовала ими на мужа, поскольку знала тайную силу своих слезных желез, а с другой – скрывала за ними воспоминание о том, что в решающий вечер оказалась на выпускном балу в военном училище именно потому, что Мария увела у нее Тетерина и ей надо было хоть как-то прийти в себя.

Совершенно не удовлетворенный ни объяснениями, ни слезами, Муродали вышел от Валентины и отправился на автобусную остановку. Он не знал, зачем ему в город, но оставаться в доме со своей женой и ее любовником, пусть даже бывшим, он просто не мог.

– Там мама плачет, – растерянно сказала маленькая Гулбахор, подходя к Марии, которая продолжала снимать книжки с полок и лихорадочно их листать.

– У нее, наверное, голова болит.

– И папа ушел, – добавила девочка.

Мария отложила в сторону очередную книгу и присела перед Гулей на корточки.

– Ты маме пока не мешай, ладно? – попросила она. – Хочешь, я тебе конфетку дам?

Гулбахор отрицательно помотала головой.

– Я хочу, чтобы мама не плакала.

Мария понимала, что ей надо самой сходить к сестре и сказать ей что-то хорошее, но это хорошее никак не приходило ей в голову, а без него идти она не могла.

– А давай для мамы лекарство сделаем, – вдруг осенило ее.

– Как это? – блеснула глазами Гуля.

– Нужно найти рецепт, а потом по нему изготовить лекарство. Дадим его маме – и все пройдет.

– Что такое рецепт? – спросила девочка.

– Ну, это такая бумажка, на которой написаны разные слова и цифры.

– А где она?

– Спрятана где-то в доме, – сказала Мария, понимая, что манипулирует ребенком, и отгоняя от себя легкое чувство стыда. – Ты собирай все бумажки, а потом покажешь их мне. Какая-то из них нам обязательно пригодится. Только никому об этом не говори. Пусть это будет наша тайна.

– А Кате можно сказать?

Мария быстро прикинула шансы удвоения эффективности поисков против опасности разглашения секрета и согласилась:

– Кате можно. Только больше чтоб – никому.

– Могила, – прошептала Гулбахор, округляя глаза.

– Это кто тебя таким слова научил? – невольно улыбнулась Мария.

– Женя, – ответила Гуля и помчалась на поиски Кати.

Делегировав полномочия, Мария с чистой совестью уехала на работу. Валя продолжала сидеть у себя в комнате, не находя сил общаться с кем бы то ни было. Степан и Томка вернулись из города, привезя с собой мрачного Юрку, который тут же поднялся к себе на чердак, захлопнул за собой дверь и улегся спать. Иван Александрович отправился рыбачить на озеро, а Катя и Гуля приступили к большому обыску.

За час они переворошили все, что лежало в шкафах и кладовках, несколько раз успели застрять в узких местах и до смерти перепугать Галину Семеновну, собрав при этом целый ворох непонятных бумажек, старых записок и телеграмм. Женьке, которая поинтересовалась, чем они занимаются, Катя немедленно проболталась о поручении тети Маши. Гуля пыталась остановить ее, помня свое торжественное обещание про могилу, но потом испугалась, что Катя снова первая все расскажет и все лавры опять достанутся ей.

– Это… Мы маму будем лечить! – закричала она, перебивая Катю.

Женька прекрасно понимала, что Мария их обманула и что, естественно, ни о каком рецепте речь не идет. Вчерашнее странное поведение матери и без того насторожило ее. Теперь же поиски некой загадочной бумажки явно говорили о том, что Женькина мама вела какую-то непонятную игру.

– Я сама буду искать, – сказала она девочкам. – Поиграйте лучше во что-нибудь.

Гуля и Катя, которым уже наскучили поиски в пыльных углах, с готовностью передали Женьке набитый бумажками пакет и убежали в палисадник. Женька высыпала содержимое пакета на стол и с интересом принялась изучать письменные артефакты. Среди совершенно бессмысленных мятых обрывков ее внимание привлекла выдранная страничка из школьного дневника и фрагмент какого-то письма.

Женька разгладила листок и сумела прочесть следующее: «Галька, если не вернешься со своего БАМа, соберу дочерей и приеду к тебе. И плевать мне, что у вас там воды нету…»

Что такое БАМ и почему там не было воды, Женька не знала. Она понятия не имела о том, что ее бабушка, Галина Семеновна, когда-то давно была комсомольским вожаком и каждое лето возглавляла крупные студенческие строительные отряды, отправляющиеся в глухую Сибирь, а Иван Александрович оставался в очередном военном городке с подросшей Машей и только что родившейся Валей.

В страничке, выдранной из школьного дневника, Женька прочитала суровую запись учительницы. За те годы, что эта страничка провела в укромном месте, красные чернила почти не выцвели.

«Уважаемая Галина Семеновна! Сегодня на уроке математики ваша дочь Тома Седова пела и танцевала, чем сорвала мне урок. Прошу вас, примите меры!»

Догадавшись, что меры так и не были приняты, Женька улыбнулась и смела все бумажки со стола обратно в пакет. Ничего интересного среди них больше не обнаружилось. Она не поняла, что хотела найти ее мама.

А Катя и Гуля решили играть в Снежную Королеву. Поскольку обе они хотели быть Гердой, то, в конце концов, этих смелых и самоотверженных девочек в их сказке оказалось две. С Каем все было проще. Он был один и спал на чердаке.

– Бабушка, у тебя грелка есть? – спросила маленькая Гулбахор у Галины Семеновны.

– Грелка? Какая грелка?

– В которую воду горячую наливают.

Галина Семеновна склонилась к внучке и улыбнулась.

– Есть, – сказала она.

– Дай мне, пожалуйста. И воды в нее налей.

– А тебе зачем?

– Мы в больницу играем. Я буду доктором, как дядя Тетерин.

– Как кто? – удивилась Галина Семеновна.

– Как дядя Тетерин, – твердо повторила Гулбахор.

Поскольку все взрослые в доме называли его только так, она была абсолютно уверена, что это его имя.

Получив от бабушки грелку, девочки собрали по всему дому теплые вещи и стащили их к лестнице, которая вела на чердак. Первой туда заглянула Катя.

Юрка безмятежно спал в гамаке. Ему, наверное, снилась Даша.

Катя помахала рукой Гулбахор.

– Поднимайся, – прошептала она. – Давай сюда одеяло.

За десять минут они переправили на чердак несколько пледов, старое одеяло, бабушкину грелку с горячей водой, два свитера и даже армейский тулуп. Делать это они старались бесшумно, чтобы не разбудить Юрку, но иногда у них все равно что-нибудь падало, они замирали, испуганно смотрели на него, потом серьезно кивали друг другу, шушукались и снова продолжали, как мыши, свою возню. В итоге рядом с Юркиным гамаком на полу образовалась довольно большая куча тряпья.

Еще через несколько минут все эти вещи перекочевали в гамак. Детские ручки были так осторожны, что Юрка даже не шевельнулся, оказавшись укрыт с ног до головы.

Наконец Гулбахор взяла в руки грелку и в нерешительности повернулась к сестре.

– А где у него сердце? – прошептала она.

Катя на секунду задумалась, потом показала пальцем на правую сторону своей груди и уверенно кивнула:

– Вот здесь.

Гулбахор недоверчиво посмотрела на нее.

– Должно стучать, – шепнула она. – У тебя стучит?

– Я не знаю, – пожала плечами Катя.

Гуля подошла к ней и приложила ухо к тому месту, куда показывала ее сестра. Так они стояли несколько секунд. Наконец Гуля выпрямилась и покачала головой.

– Не стучит.

– Может, здесь? – прошептала Катя, прикладывая руку к левой стороне своей груди.

Гулбахор снова склонилась к ней.

– Да, здесь, – улыбнулась она. – Очень быстро стучит.

Гуля выпрямилась и на цыпочках подошла к спящему Юрке. Замерев рядом с его гамаком, она помедлила еще секунду, а затем осторожно опустила грелку ему на грудь.

Через десять минут он весь был покрыт испариной. Лицо его пылало. Катя и Гулбахор сидели на полу, скрестив ножки, и терпеливо ждали результатов своего труда. Они не сводили с Юрки взволнованных глаз. Одно дело слушать, как тебе рассказывают сказку, и совсем другое – быть внутри нее.

Наконец Юрка начал беспокойно шевелиться и неразборчиво бормотать во сне.

– А вдруг не сработает? – испугалась Гулбахор.

– Тогда убежим, – успокоила ее Катя.

Очумевший от жары Юрка открыл глаза, с трудом освободил руку из-под толстого слоя наваленных на него теплых вещей и вытер мокрый от испарины лоб. Затем он спихнул на пол тулуп, сбросил грелку, встал на ноги и, ничего не понимая, огляделся по сторонам. Не заметив сидящих на полу девочек, он еще как во сне сделал шаг в сторону двери, наступил на подвернувшуюся ему под ногу грелку и упал. При этом сильно ударился плечом о сундук.

– Да что это, блин, такое! – Юрка вскочил на ноги и зашипел от боли. – Вы чего тут устроили?!!

Он, наконец, заметил Катю и Гулбахор.

– Не сработало, – еле слышно проговорила Катя.

– Ты теперь нас убьешь? – спросила Гуля, не сводя больших темных глаз с Юркиного лица.

Ей казалось, что участие в сказке предполагает определенную ответственность, и ее личная неудача в сложной сказочной миссии теперь изменит финал.

От ее слов Юрка опешил. Он понял, что она говорит серьезно.

– Чего? – пробормотал он.

– Мы думали, у тебя сердце замерзло, – сказала Катя.

Несколько секунд Юрка смотрел на девочек, на грелку, потом поднял ее и задумчиво постоял с ней в руках.

– Сердце замерзло? – переспросил он.

И девочки дружно кивнули.

Терзаемый совершенно новыми ощущениями, которые вдруг привнесли в его жизнь хаос и полный разлад, Муродали бесцельно слонялся по городу. Через два часа таких блужданий ноги как-то незаметно привели его к воротам военного училища. Он не знал, зачем он пришел сюда, поскольку связь с однокурсниками была давно потеряна, и тем не менее, увидев до боли знакомый КПП сбоку от высоких железных ворот, он почему-то не смог пройти мимо.

Пока он курил первую сигарету, часовые-курсанты не обращали на него никакого внимания. После четвертой они забеспокоились. Внешность нерусская – мало ли что. Вдруг террорист?

– Слышь, мужик, – сказал один из часовых, подходя к Муродали. – Шел бы ты отсюда.

– Расслабься, боец, – ответил тот. – Я здесь учился пятнадцать лет назад.

– Да? – усмехнулся курсант. – Урюком, что ли, торговать?

Глаза Муродали хищно сузились, кулаки сами собой сжались так, что побелели костяшки.

– Щенок, – выдавил он сквозь крепко сжатые зубы.

Все, что на него давило в последнее время – внезапный заем Димке, которого он почти не знал, отвратительная выходка Юрки, а теперь история с Валей и Тетериным, нежданно-негаданно выплывшая из прошлого, – все это мгновенно исчезло, освободило его сердце и голову. Благодаря глупости неосторожного курсанта Муродали снова оказался в своей стихии. В голове у него стало ясно, хорошо и свободно.

Скрутили его только с помощью срочно вызванного наряда милиции. Курсантов на КПП он раскидал как котят.

– Это что у вас происходит? – грозно спросил невысокий полковник, выходя из черной «Волги», которая подъехала к железным воротам.

– Террориста поймали, товарищ начальник училища! – возбужденно закричал один из курсантов, прикрывая рукой подбитый глаз.

Муродали уже заталкивали в милицейский «уазик». Полковник вгляделся в его лицо.

– Мирзоев! – крикнул он. – Мирза, ты, что ли?

Муродали обернулся на голос.

– Саня? – он тоже удивился, увидев своего однокурсника.

– Отпустить немедленно, – приказал полковник милиционерам, и те послушно сняли наручники с рук Муродали.

– Тебя где носило? – продолжал полковник, широко раскидывая руки, чтобы обнять приближающегося к нему друга. – Ты же вроде у Лебедя воевал?

– Саня! – радостно засмеялся Муродали, обнимая его. – Как я рад тебя видеть!