"Дом на Озерной" - читать интересную книгу автора (Геласимов Андрей Валерьевич)

Глава 15

Юрка в ночь нападения дома не ночевал. До самого утра он работал на рынке. Администрация перед большой санитарной проверкой решила накрыть целый ряд торговых павильонов и проходы между ними общей крышей, и Юрка напросился в помощники. Он узнал, что каждый рабочий в бригаде кровельщиков за эту ночь получит примерно столько, сколько ему не хватало на видеокамеру.

Измотанный тяжелой ночной работой, он спрыгнул под утро с крыши последнего павильона и подошел к злому как бультерьер бригадиру. Путая русские, румынские и молдавские слова, тот высказал все, что он думает о российской рыночной экономике и об администрации данного рынка в частности. Оказалось, что за авральный ночной труд им всем заплатят только через неделю. Юрка мгновенно ощутил интернациональную солидарность с уставшими и сердитыми молдаванами, с которыми он бок о бок вкалывал всю ночь, и основы марксизма физически заныли у него в кончиках разбитых молотком пальцев. Юрка принадлежал к уже глубоко постсоветскому поколению, а потому не знал красных галстуков, пионерских линеек, Всесоюзных субботников, утренних политинформаций и лозунга «Пролетарии всех стран, соединяйтесь». Теперь же он легко мог сформулировать его сам. Даже Карл Маркс был не нужен. Не говоря уже про Фридриха Энгельса.

Основы интернационализма, заложенные в Юрку совместным трудом с гастарбайтерами из Кишинева, укрепились еще больше, когда он увидел последствия ночной атаки на дом своих родных. Юркины соратники по борьбе за чистоту расы успели забросить на веранду три зажигательных снаряда, разбив при этом несколько стекол и закоптив стены. Юрка поднялся на крыльцо, и под ногами у него заскрежетало битое стекло.

– Видал, чего тимуровцы твои устроили? – угрюмо сказал Степан, который курил прямо на веранде. – Мать чуть не до смерти перепугали. Поймаю кого-нибудь из них – убью.

– А ты откуда знаешь, что это они были? – мрачно спросил Юрка.

– Нет, блин, это общество охраны природы приезжало. Я тебе сколько раз говорил – доиграешься. Хорошо еще Николай не спал. Так бы вообще сгорели тут на фиг.

– Какой Николай? – удивился Юрка.

– Какой, какой! Бабай с клюкой!

В этот момент на лестнице, которая вела на второй этаж, зазвучали быстрые шаги, и в коридоре показалась Гуля, за ней Валя, а потом и Муродали. В руках у них были дорожные сумки и большой чемодан.

– А вы куда собрались? – удивился Степан.

– Да ты знаешь, решили пожить пока в училище, – ответил Муродали, стараясь не смотреть на Юрку. – Я обещал там ребятам семью свою показать. Заодно насчет работы узнаю.

Степан недоверчиво хмыкнул.

– Тимуровцев, что ли, Юркиных испугался?

Хрустя битым стеклом, Муродали молча прошел через веранду, а потом обернулся.

– Ага, аж коленки дрожат.

Больше всех из-за отъезда Мирзоевых расстроилась Катя. Когда она проснулась, Гуля была уже далеко. Поискав сестренку во дворе, в огороде, а затем в палисаднике, Катя начала приставать с расспросами к невыспавшимся и сердитым взрослым, и те ответили, что Гуля со своими родителями ненадолго уехала.

– А куда? – сделала Катя бровки домиком.

Но ей не ответили. После того, что произошло ночью, маленькая девочка со своей маленькой грустью волновала взрослых не то чтобы очень сильно.

Катя немного поплакала за сараем, еще чуть-чуть погрустила в бане, где у них с Гулей был штаб, а потом ей это надоело, и она продолжила свою небольшую, но полную событий жизнь. Ей нужно было выяснить секрет отважного дяди Коли. Что-то с ним было не так.

Николая она нашла на лавочке у ворот. Тот грелся на солнышке, закрыв от блаженства глаза. Рядом с ним сидел Иван Александрович. Катя неслышно приблизилась к ним и опустилась на корточки, разглядывая таинственный гипс.

– Спасибо тебе, сынок, – негромко сказал Катин дедушка.

– За что? – лениво спросил Николай, не открывая глаз.

– Если б не ты, они бы нам дом ночью спалили.

Катя, которая не очень прислушивалась к их разговору, в этот момент не удержалась и постучала кулачком по гипсу Николая. Тот наконец открыл слегка осоловевшие от летней истомы глаза.

– Тебе чего, девочка?

– А где у тебя третья нога?

– Какая еще третья нога? У меня всего две. И то одна сломана.

Но Катю было не так легко сбить со следа.

– У всех две, а у тебя три. Я сама видела.

Николай улыбнулся и подмигнул Ивану Александровичу.

– Какая выдумщица у вас растет.

– Я не выдумщица! – возмутилась Катя.

– Вся в маму, – погладил ее по голове Иван Александрович. – Та в детстве тоже чего только не сочиняла.

Он встал со скамейки и взял Катю за руку.

– Ну, пойдем. Не будем дяде Коле мешать.

– Пусть третью ногу покажет, – потребовала девочка.

– Вот придумала, – покачал головой Иван Александрович и потянул внучку за собой.

Навстречу им из калитки вышла Мария. Без косметики она была настолько не похожа на себя, что Катя замедлила шаг и завернула головку, удивленно разглядывая новое лицо своей тети.

– Пойдем, пойдем, – сказал дедушка, и они скрылись в глубине двора.

В этот день впервые за пятнадцать лет Мария не пошла на работу без уважительной причины. То есть, разумеется, причина у нее была, однако кто даст вам больничный с диагнозом «лох» или «сам виноват»? С утратой жилья, которая произошла по ее собственной вине и даже по ее личной инициативе, мир для Марии перевернулся с ног на голову. Чтобы снова совпасть с ним, ей необходимо самой было совершить похожий переворот. Единственный подходящий поступок, пришедший ей в голову, был прогул рабочего дня.

Выйдя без всякой цели за калитку, она увидела Николая, и в голове у нее сам собой образовался вопрос.

– А скажите, пожалуйста, – довольно отстраненно заговорила она, – кому из вас первому пришла на ум эта идея с компьютерами? Вам или Димке?

Николаю, который буквально за секунду до этого нежился в лучах утреннего солнца и ощущал себя настоящим героем, неожиданно стало крайне неуютно.

– Вообще-то Димка все это придумал… У него одноклассник в администрации…

– Да знаю я про этого одноклассника, – равнодушно сказала Мария. – Что-то Валю не видно.

– Так они же уехали, – с готовностью ответил Николай, довольный внезапной переменой темы.

– Как уехали? Когда?

Лицо у Марии стало беспомощным, как будто ни потеря квартиры, ни таинственное исчезновение брата не были так болезненны для нее, как этот вполне невинный отъезд.

– Утром собрались и уехали, – продолжал Николай. – Вы еще спали, наверное.

Мария отвернулась, чтобы он не заметил ее слез. Но он заметил.

– Да вы не переживайте. Это не из-за вас.

Его слова настолько удивили ее, что она даже перестала стесняться того, что заплакала.

– А вы… с чего взяли, что она могла уехать из-за меня?

Николай заискивающе улыбнулся и торопливо заговорил:

– Ну, а что непонятного? Всякое между людьми случается. Даже и между родственниками. Между родственниками, я так думаю, даже, наверное, чаще…

От удивления Мария вдруг села рядом с ним на скамейку, хотя совершенно не собиралась этого делать.

– Чаще, чем между кем?

Вопрос был дурацкий, но Николая он с толку не сбил.

– Ну как между кем? Между коллегами по работе, между начальником и подчиненными, между прохожими на улице, пассажирами там в автобусе, между соседями. Ну что их связывает, сами посудите? Что им делить? Они ведь и не должны друг другу. Никаких, так сказать, обязательств. Кто они друг для друга? Так – плюнуть и растереть. А вот когда близкие родственники дорогу перебегают…

– Какую дорогу? Что вы несете?

Марии вдруг показалось, что она сходит с ума. Правда, в следующую секунду в ней включились механизмы защиты, и она решила, что с ума сошел Николай, а с ней все в порядке. Во всяком случае, это объясняло, почему он оказался здесь, на Озерной, причем с риском для своего здоровья.

– Да вы не удивляйтесь, – погладил ее по плечу Николай. – Просто мне Димка в Китае рассказывал про вас, про вашего мужа и о том, что к вам сестра из Приднестровья приехала.

– Понятно, – кивнула Мария. – И много он вам рассказал?

– Да нет, немного. Практически самую малость.

– А какое вообще вам до всего этого дело? – с вызовом спросила она.

– Никакого, – вежливо улыбнулся ей Николай. – Просто у меня никогда не было ни сестер, ни братьев. Вот мне интересно, как между ними бывает.

Мария невесело усмехнулась.

– Вы из-за этого решили у нас поселиться?

– Нет, что вы. Просто у нас общая проблема, и решать ее надо всем вместе.

Мария встала со скамейки.

– И как вы хотите ее решать? Вы же сами сказали, что, кроме Димки, груз на таможне никто получить не сможет. А Димка неизвестно где.

Она повернулась и пошла вдоль забора, из-за которого на улицу огромными шапками свисала благоухающая сирень.

– Но ведь всегда можно что-то придумать, – сказал ей вслед Николай, однако Мария не обернулась.

Ускользнув от дедушки, Катя отправилась на веранду, где уже кто-то собрал все разбитые стекла и аккуратно сложил их рядом с выходом. С улицы через открытую дверь и опустевшие оконные рамы доносились нервные голоса взрослых. Катя секунду послушала, о чем они говорят, а затем присела на корточки перед стопкой стекла. Над головой у нее пузырями надувались осиротевшие без окон старые занавески.

Во дворе тем временем продолжался напряженный разговор. Степан, не в силах усидеть на одном месте, расхаживал от крыльца к поленнице, беспрестанно курил и, болезненно морщась, потирал то место, куда Тетерин ставил ему уколы от радикулита. Все остальные уселись кто где – на завалинке, на ступеньках крыльца, на перевернутом ведре и на тачке, которую Иван Александрович смастерил для садовых работ. Димка обеспечивал стариков абсолютно всем необходимым, однако Иван Александрович и Галина Семеновна продолжали возиться на грядках, ссылаясь на то, что свое всегда вкуснее покупного, а заняться им все равно нечем. Димка их, разумеется, за это не упрекал, но в шутку называл их труды насущные «огородным садомазо».

Впрочем, теперь было не до шуток.

– Нет, я не пойму, – горячился Степан. – Ну что с ним могло случиться в этом Китае? Может, он бабу себе нашел?

– Не все, между прочим, с тебя пример берут, – ввернула Томка.

После ночных событий у нее сильно болела голова, но все же она не упустила возможности вставить мужу шпильку. Степан сделал вид, что ее не услышал.

– Не мог же он сквозь землю провалиться! Ну что, просто так взял и исчез?

– Думаю, что не просто так, – с неким особым значением покачал головой Николай.

Он сидел в большом кресле, которое специально для него вынесли из дома.

– А вы не поясните нам этот свой многозначительный тон? – поморщилась Мария.

– Поясню, – с готовностью кивнул Николай. – Вы сами подумайте, кому выгодно, чтобы мы с вами не вернули вовремя кредит?

– Фонду, что ли? – развел руками Степан. – И чего? Думаешь, они сами своих клиентов гробить начнут?

– Почему сразу гробить? Уголовщиной они, конечно, не занимаются, но существует множество вполне законных способов задержать человека за границей. К тому же, когда срок договора с фондом истечет, Димка-то ваш вернется, а вот компьютеры, задержанные на таможне, будут стоить уже на вес золота. Вы знаете, какие они выставляют счета за то, что хранят задержанный товар на своих складах? Астрономические суммы!

В этот момент с веранды на крыльцо вышла Катя. Она держала правую руку вытянутой вперед, с ладошки у нее капала кровь.

– Стеклышки… – сказала она и заплакала.

Томка вскочила с перевернутого ведра и кинулась к дочери.

– Просила же на веранде убрать! – крикнула она Степану. – Сейчас, сейчас, доча, не плачь! Мама забинтует!

Валя стояла на плацу рядом с КПП и смотрела на тяжелые ворота, которые шумно закрылись сразу же после того, как такси въехало на территорию военного училища. На душе у нее было смутно. С одной стороны, она понимала мужа, заботившегося о безопасности семьи, а с другой – чувствовала, что опять невольно стала чужим человеком для своих близких, оставшихся на Озерной. За пятнадцать лет она, естественно, отвыкла от родителей и от сестер, однако за ту неделю, что она провела здесь, в ней снова проснулись прежние чувства. Неожиданно для себя самой Валя вновь ощутила себя не только женой и матерью, с ролью которых давно и прочно сжилась, но чьей-то сестрой и дочерью, и это ощущение успело стать дорогим для нее. Теперь, стоя возле КПП военного училища и глядя на мужа, беседовавшего со своим старым товарищем, Валя вдруг представила себя крохотной птичкой, которая влетела в открытую дверцу, но неожиданно обнаружила себя в клетке.

– Зеленые человечки! – закричала Гуля, дернув ее за рукав и показывая на роту марширующих по плацу курсантов. – Я с ними хочу.

– Стой смирно, – непроизвольно перешла на армейский язык Валя.

– Добро пожаловать, – улыбнулся ей начальник училища, протягивая руку.

– Здравствуйте, – Валя пожала неожиданно узкую для такого крупного чина ладонь.

– Знакомься, – сказал Муродали. – Это Саня Туранов. Я тебе про него рассказывал.

– Очень приятно.

– Ну вот, чувствуйте себя как дома, – полковник хозяйским жестом обвел рукой свои владения. – У нас как за каменной стеной. Бояться вам тут абсолютно нечего.

– Да уж, – невесело улыбнулась Валя и опять посмотрела на массивные металлические ворота, рядом с которыми стояли часовые-курсанты с оружием за спиной.

Вид вооруженных людей почему-то вызвал у нее в памяти фильм «Крестный отец», и она поняла, какие чувства должны были испытывать герои этого фильма, когда между кланами мафии началась война и семье Корлеоне со всеми их детьми, родственниками и стариками пришлось прятаться за высоким забором под охраной людей с оружием. Разумеется, Валя не чувствовала за собой никакой вины, однако сходство ситуации странным образом связывало ее с криминальными героями американского фильма, и она подспудно ощущала себя если не частью преступного клана, то каким-то невольным жителем всеми забытого дальнего гарнизона в осаде.

– И девчушке вашей тут будет лучше, – сказал полковник, склоняясь над Гулей. – Ты смотри, какая славная получилась… Это надо же, против такой малявочки войну затеяли.

Он выпрямился и, привычно сам себя распаляя, продолжал:

– Ну, не уроды ли? Что со страной сделали? Фашизм, капитализм, гомосексуализм. То ли дело раньше было – ведь жили себе на один дом, и никто никого не обижал. Русские, татары, нанайцы – кого только не было, а теперь даже хохлы – нет, Мирза, ты представь себе, украинцы! – и те с нами в контрах. Все чего-то делим, прижимаем друг друга. А где, спрашивается, интернационализм? Все, вон, Ленина теперь попрекают, а ведь он правильные вещи про национальный вопрос придумал. Зря, что ли, царизм уничтожили?

Поняв, что его друг не на шутку завелся, Муродали решил прибегнуть к отвлекающему маневру:

– Ты знаешь, Саня, а я в армии как-то привык думать, что национальность у меня – майор.

Полковник осекся, размышляя, как реагировать на слова своего бывшего однокашника, но потом просто махнул рукой:

– Ладно, идемте в офицерское общежитие. Покажу вам ваше пристанище. Я там в прошлом году ремонт наконец сделал. Двадцать лет ни у кого руки не доходили. Мирза, ты просто ничего не узнаешь!

Муродали подхватил стоявшие на тротуаре дорожные сумки, но Гуля в этот момент кинулась за проходившей мимо них ротой курсантов.

– Я с ними хочу! – закричала она, пристраиваясь к хвосту маршировавшей колонны.

Командир роты бросил вопросительный взгляд на полковника, и тот коротко кивнул.

– Рота! – скомандовал офицер. – Песню запевай!

Курсанты грянули «День Победы», а бесконечно счастливая Гулбахор зашлепала следом за ними по плацу, размахивая локотками и стараясь тянуть носочек в своих сандаликах.