"Евгений Елизаров. История и личность. Размышления у пьедестала." - читать интересную книгу автора

и это необходимо оговорить сразу - человека, понятого не как некоторое
абстрактно-всеобщее обезличенное начало, "имя и благо" которого еще совсем
недавно было обязательным элементом едва ли не всех ритуальных заклинаний.
Итак, имеются в виду живые конкретные люди.
Действительно. Сегодня мы начинаем задумываться над тем, что многие
гуманитарные ценности, бездумно отринутые нами (нами?) тогда, в тридцатых,
на деле имеют абсолютную природу. Так, абсолютную природу имеет рожденная
христианством мысль о том, что на условных чашах нравственных весов любая
отдельно взятая личность способна уравновесить собой целые народы и
государства.
Когда-то "крамольная" и не вполне "реабилитированная" с возвращением
Достоевского, теперь эта старая христианская максима открыто возвращается
к нам с возвращением Пастернака. Обратимся к "Доктору Живаго".
"В одном случае по велению народного вождя, патриарха Моисея и по взмаху
его волшебного жезла расступается море, пропускает через себя целую
народность, несметное, из сотен тысяч состоящее многолюдство, и когда
проходит последний, опять смыкается и покрывает и топит преследователей
египтян. Зрелище в духе древности, стихия, послушная голосу волшебника,
большие толпящиеся численности, как римские войска в походах, народ и
вождь, вещи видимые и слышимые, оглушающие.
В другом случае девушка - обыкновенность, на которую древний мир не
обратил бы внимания,- тайно и втихомолку дает жизнь младенцу, производит
на свет жизнь, чудо жизни, жизнь всех...
Какого огромного значения перемена! Каким образом небу (потому что глазами
неба надо это оценивать, перед лицом неба в священной раме единственности
это свершается) - каким образом небу частное человеческое обстоятельство,
с точки зрения древности ничтожное, стало равноценным целому переселению
народа?
Что-то сдвинулось в мире. Кончился Рим, власть количества, оружием
вмененная обязанность жить всей поголовностью, всем населением. Вожди и
народы отошли в прошлое. Личность, проповедь свободы пришли им на смену.
Отдельная человеческая жизнь стала Божьей повестью, наполнила своим
содержанием пространство вселенной..."
Исторические судьбы, выпадающие на долю стран и народов, - это не
проявление каких-то абстрактных безличностных сил. История любого народа,
как, впрочем, и всего человечества в целом, складывается из рутинных
действий, из повседневных поступков отдельных людей. В конечном счете это
всегда своеобразная результирующая отдельных судеб отдельных личностей.
Но если ценность любой отдельно взятой личности действительно абсолютна,
то и место, занимаемое любым человеком в истории, тоже абсолютно.
Другими словами, потеря любого отдельно взятого человека означает собой
необратимую деформацию всего исторического процесса: "Нет человека,
который был бы как Остров, сам по себе: каждый человек есть часть
Материка, часть Суши; и если волной снесет в море береговой Утес, меньше
станет Европы..."
Необходимо осознать, что в этом пункте мы сталкиваемся с вещами,
связанными между собой строго однозначной, едва ли не математической
зависимостью. Или нашим миром правит какая-то абстрактная безличная
необходимость, уже само познание которой доступно лишь интеллектуальным
усилиям гениев, но тогда и отдельно взятый человек с такой же