"Ольга Елисеева. У Крита деревянные стены " - читать интересную книгу автора

согласился? Или о том, чтобы он наконец дал им с мужем войти в дом? Эванс не
знал, но почему-то кивнул и боком отодвинулся к стене.
- Прекрасно, - отрывисто бросил Шлиман. - Приходите к нам сегодня
после шести, когда спадет жара, и мы побеседуем подробно.


5.

- Правосудия! Я прошу правосудия! - Менелай, гремя доспехами, ввалился
в залу и рухнул перед троном Атридов. - Мою жену Елену увезли критяне. Мало
им, что в качестве дани мы отдаем по-, ловину припасов, откупаемся золотом и
людьми! Я честно исполнил свои обязательства. Четыре корабля, груженые
хлебом, вином и маслом, ушли от моих берегов! - громыхал спартанский царь. -
Двенадцать девушек и двенадцать юношей для их поганых игр отрядили мы в этом
году. Ничего не нарушил я, ничего не утаил! Закрома мои были открыты, чтобы
посыльные Миноса видели все, чем владею. Но кто дал им право залезать в
царскую постель?!
Менелай был большой, грузный, как медведь, и хлюпал носом. Одиссей
подумал, что Елена выбрала его, потому что таким увальнем легче вертеть.
Спартанец в ней души не чаял. Только ревнив был до белого каления. От
приступов бешенства у него носом шла кровь. Он имел лицо цвета обожженной
глины и ручищи кузнеца. Лаэртид знал, что в бою спартанец страшен. А вот
ведь в обычной жизни обошлись с ним, как с младенцем.
- Правосудия, брат мой! Правосудия!
- Подожди. - Старший из Атридов отличался большей
сообразительностью. - Какого правосудия ты требуешь от меня и против кого?
Твою жену увезли слуги Миноса, нашего господина. Его слово - закон. И если
он приказывает отдать часть имущества, ты обязан повиноваться без ропота.
Это Агамемнон говорил на людях. Сегодня после захода солнца, когда цари
соберутся тайком, он скажет совсем другое, и Одиссей даже знал - что. Но
опасался, как бы костер не запылал прежде времени.
- Вы все поклялись помогать мне, - сопел сломанным носом царь
Спарты. - А теперь бросаете одного. Чего стоит ваше братство?
- Постой, Менелай, - Одиссей понял, что пора спасать положение, и
выступил из круга царских гостей. - Твое горе понятно, но когда мы клялись,
то имели в виду равного себе, а никак не Миноса. Есть предел любой доблести.
Прими наше сострадание, отдохни в доме брата, поговорим о твоем утешении
позже. - На последнем слове царь Итаки сделал особый упор.
Речи ли Лаэртида возымели действие или Менелай просто устал бушевать,
но спартанец шумно задышал и поплелся, прочь из зала, обиженно бормоча
что-то по дороге.
Агамемнон сделал Одиссею знак приблизиться, и несколько минут они
разговаривали шепотом.
Вечером того же дня ахейские цари, съехавшиеся в Микены на праздник
Развернутых Покрывал, собрались в тесном святилище под северной лестницей
дворца. Там стоял переносной алтарь перед костяными раскрашенными фигурками
богинь-цариц, обнимавших мальчика Триптолема. Герой, научивший людей
возделывать землю, знал также, как правильно поклоняться Хозяйке Колосьев и
Хозяйке Цветов. Это умение свято хранили в доме Атридов, но не всегда
обнаруживали перед посторонними.