"Мирча Элиаде. Двенадцать тысяч голов скота " - читать интересную книгу автора

тротуар полыхает, как летом, думал он. И все же шел быстро и с такой мрачной
решимостью, что миновал дом Пэунеску, даже на него не глянув. Рабочие хоть и
догнали его, но остановить не решились. И он все шел вперед, а они - за ним,
посмеиваясь. Только минут через пять молодой рабочий догнал его со словами:
- Пришли!
Горе резко остановился и бросил взгляд через плечо. Копья решетки на
широком цементном постаменте устояли. Но от дома остались только каменные
ступени входа; они терялись в бесформенной массе кирпича, бревен и
строительного мусора.
- Это не тот дом, - сказал Горе, качая головой, и двинулся дальше.
- Дом четырнадцать здесь, - возразил молодой рабочий. - Вот и
решетка...
- Мне до этого нет дела, - мрачно заявил Горе. - Я заключил пари, что
покажу вам мадам Попович. Идите за мной, - прибавил он. - Уже недалеко.
И пошел дальше. Но, сделав несколько шагов, растерянно огляделся по
сторонам. В воздухе пахло гарью и строительным мусором. Тротуар был разбит,
а в иных местах и вовсе отсутствовал. На этой стороне улицы в радиусе десяти
метров не уцелело ни одного дома. Кое-где только из остатков стен торчали
обнажившиеся бревна или непонятно как висел над развалинами нелепый кусок
лестницы. В досаде Горе глянул на другую сторону. Там сохранились еще
несколько домов, но почти все стояли без стекол. Окна до половины были
забиты досками.
- Здесь бомбы падали сплошняком, - заметил кто-то.
Горе быстро шагал вперед, а рабочие весело поспевали сзади. Так
продолжалось, пока тот же молодой человек снова не схватил его за руку со
словами:
- Улица Красавицы кончилась... Это - Садовая. В конце ее - трамвайная
остановка.
- А мне что?! - огрызнулся Горе.
И, сделав еще несколько шагов, торжествующе остановился перед
объявлением с черным указующим пальцем. Однако палец указывал туда, откуда
они пришли. Надпись большими буквами по-прежнему гласила: "Противовоздушное
убежище - в 100 метрах". Но кто-то добавил чернильным карандашом: "Улица
Красавицы, 14".
- Там он и есть, где я вам показывал, - сказал молодой рабочий,
прочитав надпись через плечо Горе.
Горе обернулся и снова оглядел пустынную улицу, по которой они только
что прошли. Одни руины - кучи кирпича и строительного мусора, из которых
вдруг торчит искалеченное бревно. Все беды из-за этого жулика Пэунеску,
рассуждал он. Сейчас уже можно было бы быть на границе и с шестью тысячами
голов скота...
- Чертовы психи, - снова прошептал он. И двинулся на другую сторону
улицы, когда за спиной его раздался смех и крики:
- Эй, господин хороший, а цуйка?! Договорились на трехлитровую бутыль!
Несколько секунд он шел не оборачиваясь. Но молодой рабочий сложил руки
рупором и закричал что было мочи:
- Хоть трактирщику заплатили? Или хотите и его надуть?
Тут Горе встал как вкопанный. Кровь бросилась ему в голову, с пылающими
щеками он повернулся, вынул бумажник и сказал:
- Вы не знаете, каков Янку Горе. Не слышали о Янку Горе и не знаете,