"Борис Екимов. Пиночет" - читать интересную книгу автора

должны быть щи! Горячие! Потому что это - щи! Ане больничный супчик!"
- Чего глаз не кажешь?! - с ходу попенял он. - Ждешь приглашения?
- Лишь к базу прибился... - оправдался Корытин. - Хату открываю.
- Нечего ее и открывать! Какой прок! Там - ни выпить, ни закусить. Одни
дохлые мухи. Пошли!
Отнекиваться или возражать было бесполезно. Петрович уже развернулся и
заспешил со двора, твердо зная, что его слово - закон.
А в доме своем, еще со ступеней веранды, он крикнул:
- Бабы! - и объяснил Корытину: - Телевизор. Опиум для народа. Не
религия, а именно телевизор, - подчеркнул Петрович. - Вечернюю дойку коров в
колхозах сдвигают, потому что доярки хотят смотреть "Просто Марию". Ты
понял?
Сели на веранде, у стола, который тут же стал обрастать едой и
закусками. Накрывали стол двое: жена Петровича и молодая темноглазая
женщина, которую Корытин признать не мог.
- Не угадываешь? - спросил Петрович, перехватывая взгляд гостя.
Володькина дочка, Таня.
Корытин лишь руками развел. Володю он еще помнил, а уж дочку его...
Когда, по мнению Петровича, стол стал глядеться пристойно, он
скомандовал бабам: "Все! Исчезли!" Сам же заспешил к своим ухоронам за
питием. Пока он ходил, жена Петровича спросила о старом Корытине, поохала.
Хозяин и без расспросов все знал. Первую рюмку он поднял, сказав: "Помоги
ему бог". И больше об этом речей не было.
- Как? - спросил Петрович, опорожняя рюмку и глядя на гостя, который,
зная обряд, понюхал питье, пригубил, почмокал, а уж потом выпил.
- Марка... - одобрил Корытин. - Фирма.
- Но ты не знаешь. Настаивать нужно лишь неделю. Не больше. И сразу
отцедить. Иначе весь букет пропадет, останется горечь.
Водку Петрович делал сам. Двойная перегонка, тройная очистка, потом
коренья да травы. На пенсию он ушел давно. Время позволяло и свою водку
делать, и заниматься хозяйством.
Все было на столе: провесной балычок и копченая утятина, мясо,
вареники, блины с каймаком.
- Листовка! - объявлял Петрович и наполнял рюмки прозрачной, с
прозеленью настойкой, которая пахла смородиновым листом. - Огурчиком ее
закусим. С хрустом!
- Хреновка!
Эта настойка была вовсе светлой, но дышала остротой только что
натертого хрена.
- Ты чего приехал? - теряя вдруг пыл, скучно спросил Петрович. - Батя
послал? Точно? Илью Муромца... Лети, мол, спасай. Уборка! Зимовка! Без
догляду! - Он пригибался над столом, заглядывая в глаза Корытину. Тот
молчал, потому что знал: Петровичу ответ пока не нужен. Не выговорился. -
Послал... Чую... Сам уже не может шашкой махать, значит, молодого - в атаку.
Петрович замолчал и сказал с печалью, но твердо:
- Уезжай, родный. Не ломай себе жизнь. Сила пришла, какую шашкой не
возьмешь. С ней и пушкой не сладишь. Гаубицей.
- С кем? - спросил Корытин.
- Антанта! - воздел сухой перст Петрович. - Новая Антанта, я ее так
зову. Мировая мощь. И с большим умом. Старая была дураковатей. "Навалимся...