"Борис Екимов. Пиночет" - читать интересную книгу автораогнючки. Ныне - хоть даром отдавай. Не берут. А где копеечку взять?..
Кормиться мы кормимся. Огород хороший. Картошки, капусты, закруток на весь год хватает. Но без копеечки тоже нельзя. Сами пообносились... Двести тысяч в январе дали. И все. Лишь ходит на работу, обувку рвет. Добрые люди... - Ну, хватит... - остановил речи своей хозяйки Степан. - Иди... - Вот и хватит. - Она будто послушалась его, поднялась и пошла, но напоследок бросила: - Люди цветут, а мы... - Замолчи! - прикрикнул Степан неожиданно резко. Его услышали дочери, смолкли. К ним и ушла хозяйка, принялась им что-то вычитывать. А хозяин, словно лишний пар спустив, сказал задумчиво: - Туда-сюда кидаешь умом. И везде, парень, - решка. - Вы перед другими еще козыри, - возразил ему Корытин. - Другие колхозы разве сравнить? У них все порезано, коровьего мыка нет, стены доламывают. - И мы того не минуем, - твердо ответил Степан. - Вот-вот зашумим: спасайся кто как может. Мы вниз летим, но пока за ветки цепляем штанами да рубахами, а ветки кончатся - тогда ой как загудим. Он помолчал, а потом неожиданно улыбнулся, вспомнил: - Мы когда переехали сюда из Кумылги, прямо не верили: чудо какое-то. Каждую неделю - выходные. В клубе - концерт, артисты приехали. А хочешь, в город поезжай, в цирк, на своем автобусе. И все - бесплатно. На стадионе соревнования, тренировки. Я в городки играл. По области всех побивали. Он сидел большой, чубатый, ручищи - могучие, для таких городошная бита игрушка. Корытин помнил, как одним ударом сбивал Степан фигуры. Ахнет - и смел. Ахнет - и новую ставь. И вдруг этот богатырь пожаловался негромко, оглядываясь на жену: Но жена услышала: - Надо у людей учиться, а не слезы точить. Техника - в руках. Люди при технике... - Замолчи! - крикнул Степан и снова стал говорить Корытину, жалуясь, негромко: - Ну, не могу. Не привык. Мне стыдно. Я сроду колхозного пальцем не тронул. Я работал. Я этого зерна по двадцать, по тридцать тонн зарабатывал. Девать было некуда. И деньгами хорошо зарабатывал. Каждый месяц получал, потом - премии: за уборку, по результатам года, тринадцатая зарплата. Мы раньше даже свиней не держали. Надо, осенью покупаем тушу. На курорты ездили, по путевке. В Германии были, в Польше, в Болгарии, на Золотых Песках, в Прибалтике. Я работал и зарабатывал. Зачем мне воровать? И я не привык. У меня и батя всегда говорил: работать надо. Я с ним с тринадцати лет. В тринадцать лет, в первую уборку, больше трех тонн заработал. Ну зачем мне было воровать? И поэтому я не могу. Мне кажется, что все видят, глядят. Мне стыдно... Ты веришь, братушка, мне стыдно... И красть стыдно. И стыдно, что семью не могу обработать. Вот и кидай умом. И везде получается - решка. Другая жизнь пошла. К ней не применишься. Сломался трактор, идешь к механику, шестерню ли, подшипник какой, и ответ один: "Сам ищи". Где искать, кто мне где положил? Весь чермет, все свалки десять раз перебрали. А он свое: "Ищи! - И весь сказ. - Тебе работать, значит, ищи. Покупай. Денег нет? Значит, станови трактор, иди домой". Вот и все разговоры. Корытину все дела колхозные, все беды были известны. Но думалось прежде, что колхоз отцовский все же покрепче. Он и был крепче: земля |
|
|