"Сергей Эйзенштейн. Как я стал режиссером" - читать интересную книгу автора

это - вред,
ужасный, страшный вред.
Ведь имея эту возможность - фиктивно достигать удовлетворения - кто
же станет искать его в результате реального, подлинного, действительного
осуществления того, что можно иметь за небольшую плату, не двигаясь, в
театральных креслах, из которых встаешь с чувством абсолютной
удовлетворенности!
"Так мыслил молодой повеса..."
И на пешем перегоне от Мясницкой до Покровских ворот увиденная картина
постепенно превращается в кошмар...
Надо не забывать, что автору было двадцать два года, а молодость
склонна к гиперболизации.
Убить!
Уничтожить!
Не знаю, из таких ли же рыцарских мотивов или из таких же недодуманных
мыслей, но этот благороднейший порыв к убийству, достойный Раскольникова,
бродил не только в моей голове.
Кругом шел безудержный гул на ту же тему уничтожения искусства:
ликвидацией центрального его признака - образа - материалом и документом;
смысла его--беспредметностью;
органики его - конструкцией; само существование его - отменой и
заменой практическим, реальным жизнеперестроением без посредства фикций и
басен.
Людей разного склада, разного багажа, разных мотивов на общей платформе
практической ненависти к "искусству" объединяет ЛЕФ.
Но что может сделать мальчишка, сам еще даже не вскочивший на подножку
экспресса художественного творчества, сколько бы он ни орал фальцетом
ломающегося голоса против общественного института, узаконенного
столетиями,-- против искусства?!
И выползает мысль.
Сперва - овладеть,
потом - уничтожить.
Познать тайны искусства.
Сорвать с него покров тайны.
Овладеть им.
Стать мастером.
Потом сорвать с него маску,
изобличить, разбить!
И вот начинается новая фаза взаимоотношений: убийца начинает заигрывать
с жертвой,
втираться в доверие,
пристально всматриваться и изучать ее.
Так подсматривает преступник расписание дня своей жертвы,
так изучает привычные пути ее и переходы,
отмечает ее привычки,
места остановок,
привычные адреса.
Наконец заговаривает с намеченной жертвой,
сближается с ней,
вступает даже в известную задушевность.