"В.Егоров. Под боком у Гелена ("Профессия: разведчик") " - читать интересную книгу автора

скрытый, подогреваемый любопытством интерес к далекой загадочной России. Еще
студентом он посетил весной 1942 года открывшуюся в Берлине на территории
"Люстгартена" выставку "Советский рай". Макет советского города Минска.
Крестьянские хижины из земли и соломы, громадные фотографии, на которых были
изображены советские солдаты, вооруженные топорами и секирами, нищие и
оборванные жители. Все это должно было внушать немцам презрение, ненависть и
страх к Советской России. Но тогда после осмотра этой выставки у молодого
студента родилась крамольная мысль: "...если Россия такая слабая и нищая
страна, то почему наши доблестные войска потерпели поражение под Москвой,
почему провалился блицкриг. Почему?.." Соблюдая осторожность, прочитал он
тогда романы Толстого и Достоевского "Война и мир" и "Преступление и
наказание" в надежде найти ответ на мучавшие его вопросы. Впервые мелькнул
пугающий вопрос: "А не идет ли фюрер по пути Наполеона?"
Чем дальше шла война, тем чаще Фельфе думал о том, что ему не по душе
становятся усердно вдалбливаемые нацистами постулаты о превосходстве
германской расы, нарастающий террор и репрессии. Он не только сомневался в
государственной целесообразности уничтожения антифашистов и евреев, но был
против этого. Ему, как человеку, их было просто жаль.
Но когда такие мысли одолевали Фельфе, он усилием


304

воли прогонял их. "Народ верит в фюрера, молодежь верит в фюрера, а он
частица и того и другого, надо быть мужчиной и шагать со всеми за своим
испытанным вождем, надо решительно прогонять всякие колебания и сомнения,
если ты хочешь добиться положения и благополучия, а для этого надо идти в
едином строю, несмотря ни на какие трудности",- так настраивал себя в минуты
сомнения будущий комиссар уголовной полиции. Но все время жить, как страус,
спрятав голову под крыло, чтобы не видеть надвигающуюся опасность, было
невозможно.
В начале февраля 1943 года имперский колокол тревожно ударил в набат.
По всей Германии и в оккупированных странах объявили трехдневный траур по
разбитой и попавшей в плен под Сталинградом 6-й армии Паулюса. Речи
Геббельса стали тревожно надрывными. Теперь он призывал все население
Германии, включая школьников и стариков, к защите "фатерланда", к созданию
народного ополчения, уже чувствуя, видимо, что война скоро может
приблизиться к границам третьего рейха.
Спустя несколько месяцев черной траурной пеленой спустилось на Германию
известие о крупном поражении немецких войск на Курской дуге. Пропаганда
нацистов стала все больше запугивать немцев нависшей над Германией и Европой
"большевистской угрозой". И еще быстрей и расторопней заработали карательные
органы. Любое сомнение в победе каралось смертью или концлагерем.
Предприятия, учреждения, воинские части, жилые кварталы были буквально
наводнены платными и добровольными шпиками и осведомителями. Вот как
описывал антифашист Г. Вайзенборн "деятельность" рядового гестаповского
шпика: "... он с видом добренького дядюшки скромненько пристроился на
площадке затемненного трамвая и подслушивает разговоры. И если озлобленному
отпускнику случалось отвести душу насчет войны, должно быть, он на ближайшей
остановке делал тайком знак эсэсовцу или полицейскому. А тот выслеживал