"Иван Ефремов. Лезвие бритвы (части 1, 2)" - читать интересную книгу автора

Девятнадцатилетний студент первого курса, он отправлялся
выполнять свое первое самостоятельное исследование. Профессор, веря в
его способности, поручил ему добыть образцы питьевой воды, в
употреблении которой он видел причины возникновения болезни Кашин-Бека
в трех селах Поволжья. Загадочная болезнь выражалась в поражении
суставов ног, преимущественно коленных. В суставах исчезал хрящ, и
головки костей, лишенные хрящевой прослойки, терлись друг о друга при
ходьбе так, что поверхность кости делалась отполированной. Нечего и
говорить, что такая ходьба была очень мучительной - и от боли, и от
затрудненности движений, скрипа и хруста в коленях. Болезнь
встречалась только в трех деревнях одного района, соседствовавших с
селами, в которых никогда не бывало и признаков этой болезни. Селения,
пораженные болезнью Кашин-Бека, были давно известны в Забайкалье, на
реке Урове, но там в дополнение к ней встречалось развитие зоба -
зобная болезнь, как тогда считалось, вызывавшаяся отсутствием йода в
чистейшей воде горных речек района. Профессор Медников подозревал, что
и болезнь Кашин-Бека тоже обусловливалась нехваткой каких-либо
химических веществ в воде или почве. Задача Гирина заключалась в том,
чтобы собрать образцы почвы с полей и воды из колодцев и речек как из
пораженных болезнью деревень, так и - обязательно - из совершенно
здоровых соседних сел. Путем этого сравнения профессор хотел
установить недостаток какого-либо из редких элементов и получить ключ
к объяснению странного заболевания.
Так студент Гирин в знойное лето 1933 года оказался на великой
русской реке. Он уже сделал большую часть работы, когда в один из
пасмурных дней ему понадобилось переехать на высокий правый берег
Волги. Переправа через могучую реку - длинное дело, и паромщики
подолгу выжидали, пока не наберется достаточно народу. Гирин, которого
благодаря военной форме все считали за солдата, весело перешучивался с
задорными девушками, успел и серьезно потолковать со старым
паромщиком, покуривая моршанскую полукрупку, пока, наконец,
обшарпанный паром отчалил от берега. Всего две телеги переезжали на
правый берег, и на площадке парома было свободно. Гирин остался на
корме, рядом с паромщиком, изредка подававшим негромкую команду своим
опытным помощникам. Три молодые женщины задумчиво выплевывали шелуху
семечек в волжскую желтоватую воду, а девушки собрались в кучку на
носу, оживленно болтая о каких-то богородских парнях, явно более
авантажных, чем ребята-односельчане. Только одна девушка стояла
особняком, глядя на воду. В ее позе заметно было напряженное
отчуждение, и, несмотря на то, что ее отделяло от подруг расстояние не
более сажени, Гирин почувствовал, что это целая пропасть.
Теплый низовой ветерок нанес тучи поплотнее, поверхность реки
стала оловянно-тусклой, брызнуло мелким, смахивающим на туман дождем.
Правый берег расплылся в завесе дождя, стал далеким. Девушки
замолчали, и даже крепкие важные молодки перестали выплевывать кожуру
семечек.
- Эй, запевай! - крикнул старик паромщик. Гребцы рявкнули нечто
хриплое, прокашлялись и после второй попытки умолкли окончательно.
- Позавчера престол был, - подмигнул Гирину синеглазый парень в
косоворотке, - горла-то, знаешь, как надрали. Не можем теперь петь.