"Иван Ефремов. Лезвие бритвы (части 1, 2)" - читать интересную книгу автора

ведь боятся, всяк о своей шкуре.
- И что же дальше?
- На том все и кончилось. Нюшкина мать с той поры не встает, не
говорит, мычит только. Руки-ноги совсем отнялись. И Нюшка при ней как
прикованная - куда денешься от родной матери? Дом хороший, хозяйство -
все пошло прахом. Что девка одна-одинешенька-то сделает? Бьется как
рыба об лед, батрачит, стирает, огородом малым пробавляется.
- А в колхозе что?
- Да вишь ли как, - паромщик грубо выругался, - повернулось дело,
что вроде в драке, по пьяному делу Павла стукнули. Это у нас завсегда
- чуть что, надо закон обойти, на пьянство валят. А я бы их, этих
пьяных, еще того хлестче, - плюнул старик. - Словом, не было никакого
вспомоществования, разве кто из добрых людей от своего куска отделит.
Так ведь Нюшка гордая, не от каждого возьмет. Вот и сошлась жизнь
девке клином, и нет вызволения!
- А почему ее гулящей зовут?
- Сам рассуди, коли понятие имеешь. Девка из себя особенная,
такая стать нашего брата всегда манит. Чем шкурка красивей, тем
охотники хитрей! Самые что ни на есть мастера по бабьему делу гоняться
начинают. А молодость зеленая да кровь горячая, закружилась голова в
ночку жаркую - и пропала девка, пошла в полюбовницы. Тут уж все, что
перед ней вились да стелились, в зверей оборотятся, рыло свое покажут.
А уж бабье-то, не дай бог, так страмят, ну прямо в гроб загонят безо
всякой жалости! Завидки их, что ль, берут на красоту да на смелость,
не пойму, чего так нещадны, тож ведь молодые. Парень-то, что Нюшку
окрутил, красив как сокол, а душой - змея, подкулачник раскудрявый. Не
только жениться, даже никак от сраму прикрыть не хочет. Болтают на
селе, что проиграл он Нюшку своему приятелю, что теперь она с тем
путается, да не верю я! А бабы остервенелись просто. И живет девка
бедная как в аду за свое доверчивое сердце, за доброту и красоту.
Тьфу!
Старик расстроился и отмолчался на другие вопросы, которые
попытался ему задать Гирин. Отсыпав паромщику полюбившейся ему
махорки, студент взвалил на плечо свой чемодан и зашагал по подсохшей
дороге, поднимаясь наискось на высокий берег.
Из тени обрывов Гирин вышел на простор полей, где тусклый свет
заката прорвался сквозь ровную пелену туч и оживил красноватым отливом
длинные лужицы в дорожных колеях и мокрую, свежевымытую листву мелких,
корявых, как кустики, дубков. Большая белая церковь с граненым,
недавно подкрашенным куполом тяжело осела на вершине холма, вдоль
подножия которого протянулось село. Большие избы с высокими крытыми
крылечками, несколько железных крыш и каменные амбары
свидетельствовали о крепкой жизни местных хозяев, а выкрашенная в
синий цвет большая лавка на каменной подклети надменно выпятилась из
общего порядка домов, недалеко от церковной площади. Гирин сразу
увидел дом Анны, она точно описала его. Давно не крашенный, серый, как
большинство старых деревянных строений, дом тем не менее носил следы
хорошей хозяйской руки. Резные наличники рам, резное, с фантазией,
крыльцо с крепкой дверью, открывающейся не прямо в сени, а в длинную
крытую галерею вдоль двора, - погибший отец Анны строил хорошо и