"Игорь Ефимов. Таврический сад" - читать интересную книгу автора

Еще она нам советовала обсуждать прочитанное, а мы и без нее только об
этом и говорили, спорили просто до крика, пока шли из читальни домой.
- А Д'Артаньян ему кричит: "Не в вас, милорд, не в вас!
В вашего коня". И стреляет лошади в спину - на полном скаку.
- Подумаешь, Д'Артаньян. Да мой Айвенго твоего Д'Артаньяна хлопнет
мечом по башке, он и готов.
- А Д'Артаньян твоего Айвенго шпагой насквозь.
- А Айвенго спрячется за щит и копьем его, копьем.
- А Д'Артаньян из пистолета "трах"! Никакой щит не поможет.
- Да, а тут мой всадник без головы кинет лассо...
- Уж лучше бы вам с безголовым всадником сюда не вмешиваться. Ищите там
свою голову и помалкивайте, пока руки-ноги не отрубили.
- И найдем! А ты что думал? В конце книги наверняка найдем. Я еще не
дочитал.
Иногда мы целый день так спорили. И сражаться теперь тоже стало
интереснее. Было, по крайней мере, что кричать, не одно "ура" да "вперед".
- Защищайся, презренный!
- Умри, несчастная!
- К барьеру!
- На абордаж!
- По коням!
Сначала мы сражались деревянными саблями, а потом нашли где-то толстую
проволоку и стали делать шпаги из нее. Получался отличный звон мечей во
время боя.
И вот однажды мы сидели на дровах и гнули себе новые шпаги. Самое
трудное было сделать красивую рукоятку, эфес. Матвей гнул прямо руками,
только самый кончик, острие загнул, как мы, плоскогубцами. Все загибали
кончики, чтобы не было больно, если попадешь, один только Мишка Фортунатов
ничего не загибал, а, наоборот, затачивал напильником.
- Уж если попаду, то не откажешься, - говорил он. - Не будешь спорить,
что не убит.
Вот он какой был отчаянный. Не боялся сражаться острой шпагой. Я бы тоже
не побоялся с ним сразиться, но это же совсем другое дело. Тут можно и
защищаться и нападать, ну а если он в тебя ткнет, то и что? Поцарапает до
крови, только и всего. Совсем другое дело - самому сражаться острой шпагой.
Я бы, наверно, только и думал, как бы мне не задеть кого, не поранить -
страшное дело. По-моему, острой шпагой можно только защищаться, ни на что
другое она не годится, во всяком случае для меня. Нет, до Мишки мне было
далеко, и, конечно, никогда не стать таким отъявленным героем, как он.
Наверное, и другие так думали, я в этом уверен.
И вот он, Мишка, железный человек, он тоже не был самым главным. Страшно
подумать, но так оно и было - он тоже кому-то подчинялся. Потому что, как
раз когда он кончил точить, во двор вошел сам Сморыга в своей натянутой
кепке, дымя из-под носа окурком, и сказал, даже не очень громко:
- Эй вы, одна нога здесь, другая там. Скачи все сюда.
Наверное, мы бы не пошли, не подчинились. Матвей, например, дернулся, но
оглянулся на Мишку и сел на место. А Мишка помолчал, будто думал, потом
положил шпагу и напильник и медленно пошел к Сморыге. Он медленно шел и
смотрел куда-то в сторону, будто сам по себе, но на последних шагах не то
побежал, не то прыгнул. В общем, заторопился. Это было так позорно, просто