"Марина Ефиминюк. Ускользающий мир, часть 3: Мир, который ускользает от меня" - читать интересную книгу автора

Следующий день превратился в затяжной кошмар.
И день после него тоже.
Ожидание - худший враг.
От безделья я шаталась по дому, потом нашла в одной из комнат
оставленную кем-то книжечку в мягком переплете, стойко пыталась вникнуть в
перипетии истории, но сдалась. Взгляд бессмысленно шарил по странице, не
цепляясь за крупные буквы, казавшиеся абсолютной бессмыслицей. Роман
назывался "Второй шанс" и, кажется, в нем говорилось о больших чувствах
юного колдуна к ужасно рыжей девушке. Меня мучили мои собственные чувства.
- Куда они? - Я услышала звук работающего двигателя.
- Здесь город какой-то недалеко. - Роман лениво оторвался от созерцания
очередного глупого видеошоу и переключил канал. - Хотят двигатели зарядить и
обстановку проверить.
- Действительно? - Я, вскочив с дивана, бросилась на улицу. Рома
проводил меня задумчивым взором.
На крыльце, облокотившись на перила, стоял Петр и пережевывал очередной
бутерброд.
За два дня, похоже, он проглотил весь запас хлеба. Насколько я смогла
понять, злаковые в первой параллели ценились и стоили дорого. Хлеб из
натуральной муки считался почти деликатесом. Ведь в мире, где три четвертые
суши занимали леса, а влажность стояла такая, что воду можно было не только
пить, но еще и вдыхать, выращивание зерна приравнивалось к подвигу.
При моем появлении его челюсть на секунду остановилась, рот растянулся
в улыбочке, за щекой появился комок, как у исхудавшего хомяка.
Вокруг грязных автомобилей суетились охранники проверяли двигатели,
убирали прилипшие к окнам мокрые листья. Я внимательно, с возрастающей
тревогой следила за ними, потом за моей спиной с тихим скрипом отворилась
дверь. Резко оглянувшись, я буквально уткнулась носом в грудь Люка. Мужчина
отодвинулся от меня, даже не глянув, и быстро спустился со ступеней. Сердце
болезненно сжалось. Эти дни после скандала мы играли в кошки-мышки, причем
догоняла я, а Люкка все время ускользал. Он специально избегал оставаться со
мной наедине, вероятно не желая продолжать неприятный разговор. В ту ночь,
когда, вдоволь наревевшись, я поднялась обратно, он спал (или делал вид) в
соседней комнате, оставив меня в гордом одиночестве. За два дня мы не
сказали друг другу и двух слов.
Напряжение, царившее в доме, ощущалось буквально физически, и, кажется,
только паскуда Петр мог свободно дышать в деревянных стенах. Поэтому
охранники были рады хотя бы на время уехать из нашего убежища,
превратившегося в тюрьму.
- Люк, - позвала я, семеня за мужчиной.
Он не ответил.
- Люк, можно мне с вами? - Я продолжала канючить, не сдаваясь и
рассчитывая по пути попросить прощения за глупые и жестокие слова, о каких
сильно сожалела сейчас.
- Нет, - отрезал тот и уселся за руль.
Я стояла перед автомобилем, похожая на школьницу, надув губы и сунув
руки в карманы перепачканного розового пальто. Из-за лобового стекла Люк
бросил на меня единственный безразличный взгляд и спокойно выехал со двора.
- Не взял? - обрадовался Петр, когда машины скрылись, оставив пустой