"Джордж Алек Эффинджер. В чужом облике" - читать интересную книгу автора

одеваются другие спортсмены. По-моему, они заметили, что я за ними
подглядываю.
Экипировавшись, я пошел по длинному прохладному тоннелю под трибунами и
очутился у выхода на поле. Передо мной простирался огромный прекрасный мир
Фенуэй-парка. И мне разрешалось выйти туда и бегать по изумрудно-зеленой
траве.
Надев перчатку полевого игрока, я заторопился ко второй базе. Двигался
я, оказывается, неплохо. Но когда добрался до места, меня поджидали
неприятности. Во-первых, пришлось здороваться с людьми, которых я видел
впервые, а во-вторых, шла тренировка: нам подавали низкие мячи, и мы их
ловили. Собственно, ловили они, мне же доставались удары по локтю, по колену
и дважды по подбородку.
- Глянь-ка на старика, - заметил какой-то малый, отбивая мяч, пущенный
низко над землей. Не мяч, а ракету. - Эй, старик, неужели ты будешь торчать
здесь и в следующем сезоне?
Я разозлился. Мне хотелось показать этому юнцу, на что я способен, но
годился я лишь на то, чтобы сочинять научную фантастику.
- Будет, - отозвался второй юнец. - Его и похоронят прямо на поле. -
Очередной мяч пролетел у меня между ног и поскакал по траве. Юнцы
загоготали.
Потом бил я. Шел 1954 год, и на подаче стоял легендарный игрок, имя
которого гремело в годы моего детства. Я сказал ему, что не очень хорошо
себя чувствую, и он несколько умерил пыл. Подачи его были что надо, легкими,
всякий раз точно над битой, и мне удалось послать несколько мячей вдоль
поля. Я сделал вид, что такие удары, после которых игрок успевает добежать
до базы, а потом перебежать с базы на базу, мне нипочем. Я чувствовал себя в
прекрасной форме. А когда закончил подавать, на мое место встал Тед Уильяме,
изумляя присутствующих мастерством.
Потом началась игра. Вот это был спектакль! Смутно помню, как наставлял
нас Лу Бодро, наш менеджер, как играли национальный гимн. А затем не успел я
сообразить, что происходит, как очутился в углу поля на скамье для запасных,
шла третья подача. За нас подавал Фрэнк Салливан, а за Филадельфию - Эрни
Портокарреро.
Если бы в ту минуту мне предложили вернуться в семидесятые годы и, сидя
за машинкой, сочинять фантастику, зарабатывая себе на жизнь, я бы наверняка
отказался. Зачем? Лучше остаться в 1954 году и получать деньги за игру в
бейсбол. Президентом был Эйзенхауэр. О полетах в космос даже не мечтали.
Эрни Ковач и Бадди Холли[1] были живы. Я мог бы составить себе состояние,
держа пари на всякую всячину в ожидании, например, появления "Полароида".
Нет, не совсем так. Во-первых, у меня были определенные обязательства
перед научной фантастикой. Правда, научная фантастика, вероятно, вполне
могла бы обойтись и без меня (пусть только попробует!), но Джим, Норрис,
Лэрри и Дик тоже очутились здесь, и я должен был выручать своих друзей. Но
как? И почему мы здесь очутились? Что перенесло нас на двадцать с лишним лет
назад?
И тут мне пришла в голову страшная мысль. Значит, через двадцать с
лишним лет в Новом Орлеане некий Эллард Макивер, неудачливый бейсболист, так
и не сделавший карьеру в спорте, будет сидеть за моей машинкой и печатать
мои сочинения? Нет! Мысль эта была невыносима. Если кому-либо и суждено
подорвать мою репутацию, пусть это буду я сам.